1-2-3

— О сходстве Марины Мнишек, какою она вырисовалась в представлении поэта, с Екатериною Николаевною Орловою, рожд. Раевскою (см. выше, стр. 215), Пушкин говорил и в письме к кн. Вяземскому от начала октября (см. ниже, № 185), характеризуя действующих лиц своей драмы: «Юродивый мой, — малой презабавной; на Марину у тебя <.......>— ибо она полька и собою преизрядна (в роде К. Орловой, сказывал это я тебе?). Прочие также очень милы, кроме капитана Маржерета»..... Акад. И.Н. Жданов одним из доказательств в пользу того мнения, что Пушкин в разработке многих вопросов «Годунова» шел совершенно самостоятельно и независимо от Карамзина, приводит и трактовку Пушкиным Марины: в то время, как у историографа она представлена «юной прелестницей» и, как и отец ее, — «честолюбивой и ветреной», легко поддавшейся на страстные изъявления Лжедмитрия, — Пушкин нарисовал Марину «совсем не похожею на эту ветреную прелестницу Карамзина. Не Самозванец кружит голову Пушкинской Марине: Марина вскружила голову Самозванцу, она умела вырвать у него признание в обмане, она же заставила его забыть это признание» и т. д. (Сочинения, т. II, С.-Пб. 1907, стр. 113—114).

— Замечание Карамзина о характере Бориса см. выше, стр. 494, в объяснениях к № 172. Как известно, Пушкин посвятил свою трагедию «Драгоценной для Россиян памяти Карамзина».

— По поводу слов Пушкина об отсутствии у него особенного плана «Бориса Годунова» и ссылки его на Х и XI томы «Истории Государства Российского», которыми он так восхищался (ср. в письме № 172, к Жуковскому), — П.О. Морозов замечает: «Указывая, таким образом, на свою зависимость от Карамзина, Пушкин, очевидно, хотел сохранить за собою полную свободу в обработке трагедии» (Соч., изд. Академии Наук, IV, примеч., стр. 121).

— Статья Александра Алексеевича Муханова: «Отрывки Г-жи Сталь о Финляндии, с замечаниями», из книги «Les dix ann?es d’exil», была помещена в «Сыне Отечества» 1825 г., № 10 (от 15 мая), стр. 148—157, с подписью «А. М-въ» и с датою: «С.-Петербург. 20 Апреля 1825». Она вызвала резкое возражение Пушкина: «О Г-же Сталь и о Г.А. М-ве», напечатанное в № 12 «Московского Телеграфа» 1825 г., с подписью: «Ст. Ар.» (см. еще в письме № 153 и стр. 465). «Из всех сочинений Г-жи Сталь», писал-Пушкин: «книга Десятилетнее изгнание должна была преимущественно обратить на себя внимание Русских. Взгляд быстрый и проницательный, замечания, разительные по своей новости и истине, благодарность и доброжелательство, водившие пером сочинительницы, — все приносит честь уму и чувствам необыкновенной женщины. Вот что сказано об ней в одной рукописи; «Читая ее книгу Dix ans d’exil, можно видеть ясно, что, тронутая ласковым приемом Русских Бояр, она не высказала всего, что бросалось ей в глаза.⁶ Не смею в том укорять красноречивую благородную чужеземку, которая первая отдала полную справедливость Русскому народу, вечному предмету невежественной клеветы писателей иностранных». Эта снисходительность, которую не смеет порицать автор рукописи, именно и составляет главную прелесть той части книги, которая посвящена описанию нашего отечества. Г-жа Сталь оставила Россию, как священное убежище, как семейство, в которое она была принята с доверенностью и радушием. Исполняя долг благородного сердца, она говорит о нас с уважением и скромностью, с полнотою душевною хвалит, порицает осторожно, не выносит сора из избы. Будем же и мы благодарны знаменитой гостье нашей: почтим ее славную память, как она почтила гостеприимство наше....». Свою отповедь Муханову Пушкин заканчивал советом: «Уважен хочешь быть, — умей других уважить», и статью Муханова называл «журнальной статейкой не весьма острой и весьма неприличной». Статья Муханова вызвала также возражение со стороны «Дамского Журнала» и «Московского Телеграфа». «Противник в Телеграфе с большим искусством нападает на легкомысленное и оскорбительное суждение твое о г-же Сталь», — писал, в свою очередь, Н.В. Путята А.А. Муханову 24 августа 1825 г. (не зная еще, кто скрылся под псевдонимом «Ст. Ар.»): «и, признаюсь откровенно, я согласен с его мнением. Не любя вообще, по какому-то предубеждению, женщин-писательниц, исключаю из этого числа г-жу Сталь, которая в сочинениях своих возвысилась над обыкновенным кругом деятельности и ума женского, обращающегося в тесной сфере наблюдений над характерами и мелочными пружинами, двигающими светское общество, и, отбросив равно приторную плаксивость и притворную любовь к природе многих из них, силою своих мыслей и глубиною чувства стала на ряду с величайшими мужами нашего века. Замечания твои насчет ложного ее понятия о Финляндии справедливы, но не надобно было слишком увлекаться негодованием» («Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина», вып. X, стр. 418; то-же — «Русск. Арх.» 1905 г., кн. I, стр. 529—530). — Вяземский 28 августа писал Пушкину по поводу его статьи; «Ты Сталью отделал моего приятеля, а может быть и своего, Александра Муханова, бывшего адъютанта Закревского. Да поделом, хоть мне его и жаль», а 16 октября, отвечая на слова Пушкина в настоящем письме, говорил: «Муханов анти-Стальский — не Раевского, а Закревского адъютант, не большой рыжик, а маленький рыжик»(Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 305). Адъютантом у генерала Н.Н. Раевского в Киеве был Петр Александрович Муханов (см. выше, в объяснениях, стр. 403—404); Александр же Алексеевич Муханов (род. 2 октября 1800, ум. 20 августа 1834) начал службу в 1819 г. подпрапорщиком Измайловского полка, затем был корнетом Оренбургского уланского (с 1820) и л.-гв. Уланского (с 19 июля 1822) полков, 11 октября 1823 г. был назначен адъютантом к Финляндскому генерал-губернатору А.А. Закревскому, в июне 1825 г. произведен был в поручики и переведен в 29 егерьский полк; затем был адъютантом (и 13 мая 1826 г.) у главнокомандующего 2-й армией гр. П. X. Витгенштейна, с 1 апреля 1828 г. служил в Семеновском полку, участвовал в Турецкой кампании 1828—1829 г.г., наконец состоял, в чине полковника и в звании камергера, при Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел; скончался, будучи женихом известной своим умом и красотою Авроры Карловны Шернваль (впоследствии вышедшей за П.Н. Демидова и за А.Н. Карамзина). Муханов был человек, по словам П.И. Бартенева, «замечательных дарований» («Русск. Арх.» 1867 г., ст. 206), а Вяземский называет его общим своим и Пушкина приятелем (Сочинения, т. I, стр. 321; письма Вяземского к Муханову см. в «Русск. Арх.» 1905 г., № 2); он был также хорошо знаком с Дельвигом, Кюхельбекером, Боратынским, дружил с Н.В. Путятою (его письма к Муханову — в «Русск. Арх.» 1905 г., № 3), Хомяковым, который «вспоминал о нем, как об одном из лучших товарищей своей молодости» («Русск. Арх.» 1895 г., кн. III, стр. 125). Кн. П.А. Вяземский также считал M-me Sla?l «своею», что ясно высказал еще в 1822 г. в статье «О биографическом похвальном слове г-же Сталь-Гольстейн» [П.А. Габбе], помещенной в «Сыне Отечества» 1822 г., ч. LXXIX, № 29 (ср. Полн. Собр. соч., т. I, стр. 79—83). Об А.А. Муханове см. подробнее в книге А.А. Сиверса: «Материалы к родословию Мухановых», С.-Пб.1909, стр. 93—98, и выше, стр. 403. — Ниже, в т. II, см. записку Пушкина к брату Муханова, Владимиру, в Москве, от сентября — октября 1826 г., с приглашением приехать на чтение «Бориса Годунова», а также 3 записки к А.А. Муханову, с приглашением приехать, — от февраля 1827 г.

— Об Анти-критике Полевого см. выше, в письме № 167, и в начале объяснений к настоящему письму. Полевой тогда был горячим поклонником Пушкина; так, напр., 22 января 1826 г. он писал П.П. Свиньину: «Я не начитаюсь Пушкина! Что за прелесть! какой талант огромный!» («Русск. Стар.» 1901 г., № 5, стр. 400).

— О князе А.М. Горчакове, с которым Пушкин только что виделся у А.Н. Пещурова, см. выше, в письме № 179, и в объясн., стр. 506—507.

² № 167 и 171.

³ Оно до нас не сохранилось; Вяземский ниже приводит из него одну фразу; см. также выше, стр. 499.

⁴ В № 15, стр. 1—11, заключались суждения Полевого о толках по поводу «Евгения Онегина» и сочинений Пушкина вообще.

⁵ Происхождение сего слова: остроумный человек показывает шишь и говорит язвительно: съешь, а догадливый противник отвечает: сам съешь. (Замечание для будуарных или даже для паркетных дам, как журналисты называют дам, им незнакомых.)

⁶ Речь идет о большом обществе Петербургском, прежде 1812 года. Соч.

1-2-3