14-го августа [1825 г. Михайловское].

Je relis votre lettre en long et en large et je dis: милая! прелесть! divine!... et puis: ахъ, мерзкая! — Pardon, belle et douce, mais c’est comme ?a. Il n’y a pas de doute que vous ?tes divine, mais quelquefois vous n’avez pas le sens commun; pardon encore une fois et consolez vous, car vous n’en ?tes que plus jolie. Par ex., que voulez vous dire avec ce cachet qui doit vous convenir et vous plaire (l’heureux cachet!) et dont vous me demandez le sujet? ? moins qu’il n’y ait l? un sousentendu, je ne con?ois pas ce que vous d?sirez. Me demandez-vous une devise? ce serait tout-?-fait ? la Netty. Allons, gardez toujours le «не скоро, а здорово», pourvu que cela ne soit pas la devise de votre voyage ? Trigorsky — et parlons d’autre chose. Vous me dites que je ne connais pas votre caract?re. Que m’importe votre caract?re? je ne m’en moque pas mal — est-ce que les jolies femmes doivent avoir un caract?re? l’essentiel ce sont les yeux, les dents, les mains et les pieds — (j’y aurais joint le c?ur, mais votre cousine a trop d?cri? ce mot). Vous dites qu’il est facile de vous connaitre; vous vouliez dire de tous aimer? je suis assez de cet avis, et j’en suis m?me la preuve: je me suis conduit avec vous comme un enfant de 14 ans — c’est indigne, mais depuis que je ne vous vois plus, je reprends peu ? peu l’ascendant que j’avais perdu, et je m’en sers pour vous gronder. Si jamais nous nous reverrons, promettez moi... Non, je ne veux pas de vos promesses; et puis une lettre est si froide, une pri?re par poste n’a ni force, ni ?motion, et un refus n’a ni grace, ni volupt?. A revoir donc — et parlons d’autre chose. Comment va la goutte de M-r Votre ?poux? j’esp?re qu’il en a eu une bonne attaque le sur lendemain de votre arriv?e. По д?ломъ ему! Si vous saviez quelle aversion m?l? de respect je ressens pour cet homme! Divine, au nom du Ciel, faites qu’il joue et qu’il ait la goutte, la goutte! C’est ma seule esp?rance!

En relisant encore votre lettre, j’y trouve un terrible si que je n’avais pas remarqu? d’abord: si ma cousine reste je viendrai cet automne etc. Au nom du Ciel, qu’elle reste donc! t?chez de l’amuser, rien de plus facile; ordonnez ? quelque officier de votre garnison d’?tre amoureux d’elle, et quand il sera temps de partir, ennnyez-la en lui enlevant son soupirant; rien encore de plus facile. Ne lui montrez pas cel? au moins; par ent?tement elle est capable de faire tout le contraire de ce qu’il faut. Que faites-vous de votre cousin? mandez-le moi, mais franchement. Envoyez-le bien vite ? son universit?, je ne sais pourquoi je n’aime pas plus ces ?tudiants que ne le fait M-r Kern. C’est un bien digne homme que M-r K., un homme sage, prudent etc., il n’a qu’un seul d?faut — c’est celui d’?tre votre mari. Comment peut-on ?tre votre mari? C’est ce dont je ne puis me faire une id?e, non plus que da paradis.
Ceci ?tait ?crit hier. Aujourd’hui, jour de poste, je ne sais pourquoi je m’?tais mis en t?te de recevoir une lettre de Vous, cela n’a pas eu lieu et je suis d’une humeur de chien, le plus injustement du monde: j’aurais d? ?tre reconnaissant pour la fois pass?e, je le sais; mais que voulez-vous? je vous supplie, Divine — compatissez ? ma faiblesse, ?crivez moi, aimez moi, et je t?cherai alors d’?tre aimable. Adieu, дайте ручку.

14 ao?t.<Перевод см. в примечании>

¹ А.П. Керн (стр. 152—153). Впервые напечатано в Воспоминаниях А.П. Керн — в «Библ. для Чтения» 1859 г., № 4, стр. 135—136 и 141—142 (перевод) и в «Русск. Стар.» 1879 г., т. 26, стр. 506—508; подлинник был у М.И. Семевского; нам остался недоступен.

Перевод: «Перечитываю ваше письмо вдоль и поперек и говорю: милая! прелесть! божественная! а потом: ах, мерзкая! Простите, прекрасная и нежная, но это так! Нет никакого сомнения в том, что вы божественны, но иногда в вас решительно нет здравого смысла; еще раз простите и утешьтесь, ибо от этого вы еще прелестнее. Например, что хотите вы сказать, говоря о печатке, которая должна для вас подходить и вам нравиться (счастливая печатка!) и о разъяснении значения которой вы спрашиваете меня? Если только тут нет какого-либо скрытого смысла, я решительно не догадываюсь, чего вы желаете. Или вы просите меня придумать девиз? Это было бы совершенно в духе Нетти. Пусть будет так, сохраняйте попрежнему девиз: «не скоро, а здорово», лишь бы это не было девизом для вашего путешествия в Тригорское, — И поговорим о другом. Вы говорите, что я не знаю вашего характера. А какое мне до него дело? — Очень я о нем думаю! Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? Самое главное — глаза, зубы, ручки и ножки (прибавил бы: и сердце, но ваша кузина очень уж затаскала это слово). Вы говорите, что вас легко узнать, — вы хотели сказать: полюбить. С этим я весьма согласен и даже сам служу тому доказательством: я вел себя с вами, как 14-летний мальчик — это не достойно, но с тех пор, что я более не вижу вас, понемногу возвращаю себе утраченное превосходство над вами и пользуюсь этим, чтобы побранить вас. Если мы когда-нибудь снова увидимся, обещайте мне.... Нет, не хочу я ваших обещаний: да, кроме того, письма — нечто такое холодное: в просьбе, переданной по почте, нет ни силы, ни волнения, а в отказе — ни грации, ни сладострастия. И так, до свиданья и поговорим о другом. Что подагра вашего супруга? надеюсь, что у него был славный припадок на другой день после вашего приезда. По делом ему! Если бы вы знали, какое отвращение, смешанное с почтением, чувствую я к этому человеку! Божественная, ради бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы у него была подагра! В этом моя единственная надежда! — Перечитывая еще раз ваше письмо, я нахожу в нем ужасное если, которого сначала я не заметил: если моя кузина останется, то этою осенью я приеду и проч. Ради бога, пусть же она остается. Постарайтесь развлекать ее, — ведь ничего нет легче: прикажите какому-нибудь офицеру вашего гарнизона влюбиться в нее и, когда придет время ей ехать, досадите ей, отбив у нее ее вздыхателя; это еще того легче. Только не показывайте ей этого, — а то она из упрямства способна сделать противоположное тому, что нужно. Что делаете вы с вашим кузеном? Отвечайте мне, но откровенно. Отошлите-ка его поскорее в его университет; не знаю почему, но я этих студентов люблю не больше, чем любит их г-н Керн. Достойнейший человек этот г. Керн, степенный, благоразумный и т. д., — один только в нем недостаток, — это, что он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? Об этом я не могу составить себе представления, точно так же, как о рае. — Это все было написано вчера. Сегодня почтовый день и, не знаю почему, я вбил себе в голову, что получу от вас письмо. Этого не случилось, и я в самом собачьем настроении духа, хотя это уж совершенно несправедливо: я должен бы быть благодарным за прошлый раз, знаю; но что вы хотите? Умоляю вас, божественная, выкажите сострадание к моей слабости, пишите мне, любите меня, — и тогда я постараюсь быть любезным. Прощайте, дайте ручку. 14 августа».

— Как мы видели выше (письмо № 166), 7 августа Пушкин получил от П.А. Осиповой первое письмо из Риги, написанное 31 июля (на другой день после ее приезда туда), а через несколько дней — письмо от Анны Петровны Керн, до нас не сохранившееся. Он немедленно же отвечал ей настоящим письмом от 14 августа. Припомним здесь кстати, что это, полное движения письмо писано в ту пору, когда поэт был занят вопросом о бегстве за границу, озабочен денежными своими делами и изданием своих сочинений, — в пору, когда всем существом своим он рвался из заточения и видел всю тщетность своих надежд на скорое освобождение...

— О Нетти Вульф, кузине А.П. Керн, см. выше, в письме № 127 и в объяснениях, стр. 411—412.

— А.П. Керн вторично посетила Тригорское, уже вдвоем с мужем в начале октября. Тогда Пушкин познакомился лично с ее мужем-генералом, — о чем писал А.H. Вульфу 10 октября 1825 г. (см. ниже, № 184).

— По поводу слов Пушкина: «разве у хорошеньких женщин должен быть характер» и т. д., следует отметить, что А.П. Керн в своих Воспоминаниях неоднократно останавливается на этом, более показном, чем действительном взгляде Пушкина на женщину. «Живо воспринимая добро, Пушкин, однако, как мне кажется, не увлекался им в женщинах: его гораздо более очаровывало в них остроумие, блеск и внешняя красота. Кокетливое желание ему понравиться не раз привлекало внимание поэта гораздо более, чем истинное и глубокое чувство, им внушенное. Сам он почти никогда не выражал чувств; он как бы стыдился их и в этом смысле был сыном своего века» (Л. Майков, «Пушкин», стр. 263; ср. там же, стр. 252; «Русск. Стар.» 1870 г., т. I, изд. 3, стр. 235; «Пушк. и его соврем.», вып. V, стр. 144—145).

— Кузина А.П. Керн — Анна Николаевна Вульф, бывшая тогда также в Риге.

— Кузен — Алексей Николаевич Вульф, студент Дерптского Университета; тогда он был в Риге, откуда уехал 18 августа (см. ниже № 173).