1-2-3-4-5

Кишиневъ 24 Сентября 1820 г.

Милый братъ, я виноватъ передъ твоею дружбою, постараюсь загладить вину мою длиннымъ письмомъ и подробными разказами. Начинаю съ яицъ Леды. При?хавъ въ Екатеринославль, я соскучился, по?халъ кататься по Дн?пру, выкупался и схватилъ горячку, по моему обыкновенью. Генералъ Раевской, который ?халъ на Кавказъ съ сыномъ и двумя дочерьми, нашелъ меня въ жидовской хат?, въ бреду, безъ л?каря, за кружкою оледен?лаго лимонада. Сынъ его (ты знаешь нашу т?сную связь и важныя услуги, для меня в?чно незабвенныя), сынъ его предложилъ мн? путешествіе къ Кавказкимъ водамъ; л?карь, который съ нимъ ?халъ, об?щалъ меня въ дорог? неуморить; Инзовъ благословилъ меня на щастливой путь — Я легъ въ каляску больной; черезъ нед?лю выл?чился. 2 м?сяца жилъ я на Кавказ?; воды мн? были очень нужны и чрезвычайно помогли, особенно с?рныя горячія. Впрочемъ купался въ теплыхъ кисло-с?рныхъ, въ жел?зныхъ и кислыхъ холодныхъ. Вс? эти ц?лебные ключи находятся не въ дальномъ разстояньи другъ отъ друга, въ посл?днихъ отрасляхъ Кавказкихъ горъ.

Жал?ю, мой другъ, что ты со мною вм?ст? не видалъ великол?пную ц?пь этихъ горъ, ледяныя ихъ вершины, которыя издали, на ясной зар?, кажутся странными облаками, разноцв?тными и недвижными; жал?ю, что не всходилъ со мною на острый верхъ пятихолмнаго Бешту, Машука, Жел?зной горы, Каменной и Зм?иной. Кавказкій край, знойная граница Азіи, любопытенъ во вс?хъ [своихъ] отношеніяхъ. Ермоловъ наполнилъ его своимъ именемъ и благотворнымъ Геніемъ. Дикіе Черкесы напуганы; древняя дерзость ихъ изчезаетъ. Дороги становятся часъ отъ часу безопасн?е, многочисленные конвои — излишними. Должно над?яться, что эта завоеванная сторона, до сихъ поръ не приносившая никакой существенной пользы для Россіи, скоро сблизить насъ съ Персіанами безопасною торговлею, небудетъ намъ преградою въ будущихъ войнахъ, — и можетъ быть, сбудется для насъ химерическій планъ Наполеона въ разсужденіи завоеванія Индіи.

Вид?лъ я берега Кубани и сторожевыя станицы — любовался нашими казаками. В?чно верьхомъ, в?чно готовы драться; въ в?чной предосторожности! ?халъ въ виду неприязненныхъ полей свободныхъ, горскихъ народовъ. Вокругъ насъ ?хали 60 казаковъ, за нами тащилась заряженная пушка съ зажженымъ фитилемъ. Хотя Черкесы ныньче довольно смирны; но нельзя на нихъ положиться; въ надежд? большего выкупа — они готовы напасть на изв?стнаго Рускаго Генерала. И тамъ, гд? б?дный офицеръ безопасно скачетъ на перекладныхъ, тамъ Высокопревосходительный легко можетъ попасться на арканъ какого-нибудь Чеченца. Ты понимаешь, какъ эта т?нь опасности нравиться мечтательному воображенію. Когда-нибудь прочту теб? мои зам?чанія [объ] на Черноморскихъ и Донскихъ казаковъ — теперь теб? не скажу объ нихъ ни слова. Съ полуострова Таманя, древняго Тмутараканскаго княжества, открылись мн? берега Крыма. Моремъ при?хали мы въ Керчь. Зд?сь увижу я развалины Митридатова гроба, зд?сь увижу я сл?ды Пантикапеи, думалъ я — на ближней гор? посреди кладбища увид?лъ я груду камней, утесовъ, грубо выс?ченныхъ, зам?тилъ несколько ступеней, д?ло рукъ челов?ческихъ. Гробъ ли это, древнее-ли основаніе башни — не знаю. За н?сколько верстъ остановились мы на золотомъ холм?.

Ряды камней, ровъ, почти сравнившійся съ землею — вотъ все, что осталось отъ города Пантикапеи. Н?тъ сомн?нія, что много драгоц?ннаго скрывается подъ землею, насыпанной в?ками; какой-то французъ присланъ изъ Петербурга для разысканій — но ему недостаетъ ни денегъ, ни сведеній, какъ у насъ обыкновенно водится. Изъ Керча при?хали мы въ Кефу, остановились у Броневскаго, челов?ка почтеннаго по непорочной служб? и по б?дности. Теперь онъ подъ судомъ — и подобно старику Виргилія, разводитъ садъ на берегу моря, недолеко отъ города. Виноградъ и миндаль составляютъ его доходъ. Онъ не ученый челов?къ, но им?етъ большія сведенія о Крым?, сторон? важной и запущеной. Отъсюда моремъ отправились мы мимо полуденныхъ береговъ Тавриды въ Юрзуфъ, гд? находилось семейство Раевскаго. Ночью на карабл? написалъ я Элегію, которую теб? присылаю; отошли ее Гречу безъ подписи. Карабль плылъ передъ горами, покрытыми тополами, виноградомъ, лаврами и кипарисами; везд? мелькали татарскія селенія; онъ остановился въ виду Юрзуфа. Тамъ прожилъ я три нед?ли. Мой другъ, щастлив?йшія минуты жизни моей провелъ я посереди семейства почтеннаго Раевскаго. Я не вид?лъ въ немъ Героя, славу Рускаго войска, я въ немъ любилъ человека съ яснымъ умомъ, съ простой, прекрасною душою; снисходительнаго попечительнаго друга, всегда милаго, ласковаго хозяина. Свид?тель Екатерининскаго в?ка, памятникъ 12 года, челов?къ безъ предразсудковъ, съ сильнымъ характеромъ и чувствительный, онъ невольно привяжетъ къ себ? всякого, кто только достоинъ понимать и ц?нить его высокія качества.

Старшій сынъ его будетъ бол?е н?жели изв?стенъ. Вс? его дочери — прелесть, старшая — женщина необыкновенная. Суди, былъ ли я щастливъ: свободная, безпечная жизнь въ кругу милаго семейства, жизнь, которую я такъ люблю и которой никогда не наслаждался — щастливое полуденное небо; прелестной край; природа, удовлетворяющая воображеніе; горы, сады, море; другъ мой, любимая моя надежда [есть] — увид?ть опять полуденный берегъ и семейство Раевскаго. Будешь-ли ты со мной? скоро ли соединимся? Теперь я одинъ въ пустынной для меня Молдавіи. Покрайн?й м?р? пиши ко мн?. Благодарю тебя за стихи; бол?е благодарилъ бы тебя за прозу. Ради бога, почитай поэзію доброй, умной старушкою — къ которой можно иногда зайти, чтобъ забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться ее милымъ болтаньемъ и сказками; но [не] влюбиться въ нее — безразсудно. Михайло Орловъ съ восторгомъ повторяетъ... Рускимъ безв?стную!.. я также. Прости, мой другъ! Обнимаю тебя! Ув?домь меня объ нашихъ: все-ли еще они въ деревн?. Мн? деньги нужны, нужны! Прости. Обними же за меня Кюхельб. и Дельв. Видишь ли ты иногда молодаго Молчанова? Пиши мн? обо всей братьи.

Пушкинъ.

¹ Еще в мае 1844 г. в копии было прислано Л.С. Пушкиным П.А. Плетневу для напечатания в «Современнике» («Русск Арх.» 1902 г., кн. I, стр. 353); отрывок был опубликован тем же Л.С. Пушкиным в его «Биографическом известии об А.С. Пушкине до 26 года» в «Москвитянине» 1853 г., кн. 2, № 10, Отд. I, стр. 53—54; полностью впервые напечатано В.П. Гаевским в его 3-й статье о Дельвиге — в «Современнике» 1854 г., т. XLIII, Отд. III, стр. 9—11, по копии, сообщенной из Тифлиса Е.А. Вердеревским; наконец, в «Материалах» Анненкова 1855 г., стр. 76—79; подлинник (на бумаге с водяными знаками Р. et H. Berens 1812) — в Московском б. Румянцовском Музее, рукоп. № 1254.

— Лев Сергеевич Пушкин (род. в Москве 17 апреля 1808, ум. в Одессе 19 июля 1852 г.) — младший брат поэта, человек, богато одаренный от природы, но беспорядочный. Он учился сперва в Царскосельском Лицейском Пансионе, затем, с 29 сентября 1817 г., — в Благородном Пансионе С.-Петербургского Университета, откуда был исключен из 3 класса 26 феврали 1821 г. за организацию слишком шумного протеста против учителя словесности И.С. Пенинского, назначенного на место уволенного из Пансиона преподавателя В.К. Кюхельбекера, Лицейского товарища поэта (см. ниже, стр. 221, и книгу: «С.-Петербургский Университет в первое столетие его деятельности», т. I, Пгр. 1919, стр. 130—131 и 419); С.А. Соболевский сообщает, что Лев Пушкин был исключен за то, что побил одного из надзирателей («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1145); в ноябре 1824 г. он поступил на службу в Департамент Духовных Дел иностранных исповеданий, через 2 года вышел в отставку и в марте 1827 г. определился юнкером в Нижегородский, драгунский полк, на Кавказ, под начальство друга своего брата-поэта — Н.Н. Раевского мл., участвовал в походах 1827—1829 г., затем был в отпуску до мая 1831 г., когда перешел в Финляндский драгунский полк, был в делах против поляков и в декабре 1832 г. вышел в отставку капитаном; в 1836—1841 г. он служил опять на Кавказе, снова при Н.Н. Раевском, в октябре 1841 г. взял отпуск и до октября 1843 г. находился не у дел; определившись, наконец, в Петербургскую Таможню, он был назначен членом Одесской Портовой Таможни, где и служил до самой смерти.

Очерк жизни Л.С. Пушкина и характеристику его отношений к брату см. в книге Л.Н. Майкова: Пушкин. С.-Пб. 1899, стр. 14—40, где напечатано составленное Л.С. Пушкиным «Биографическое известие об А.С. Пушкине до 26 года», появившееся сперва в «Москвитянине» 1853 г.; см. также мою статью о Л.С. Пушкине в «Архиве Раевских», т. II (стр. 459—462), в коем напечатаны и письма Л.С. Пушкина к Н.Н. Раевскому, а также «Русский Биографический Словарь» Русского Исторического Общества.

— Писем Л.С. Пушкина к брату не сохранилось ни одного, из писем же к нему поэта дошли до нас далеко не все; отношения братьев с годами делались все более холодными; причиною этого были характеры их обоих; впрочем, Л.С. Пушкин по-своему очень любил брата-поэта, и смерть последнего была для него страшным ударом: узнав о ней, он был «сражен, сделался, как сумасшедший, не понимая, что делает и что говорит», и писал отцу, что «если бы имел сто жизней, то все их отдал бы за то, чтобы выкупить жизнь брата» («Пушк. и его соврем.», вып. VIII, стр. 60).

— Леда — жена Спартанского царя Тиндара; от Зевса, принявшего вид лебедя (см. стихотв. Пушкина «Леда» — подражание Парни, 1814 г.), Леда произвела на свет два яйца, из которых вышли: из одного — Елена, впоследствии жена Менелая, а из другого — Кастор и Поллукс.

Предыдущее письмо

1-2-3-4-5