23-го іюля [1825 г. Михайловское].

Сей часъ узнаю что ты ко мн? писалъ, но письмо твое до меня недошло, дай Богъ чтобъ новой Никита имъ возпользовался! я чрезвычайно за тебя безпокоюсь; не сказалъ-ли ты чего нибудь лишняго или необдуманнаго; участіе дружбы можно перетолковать въ другую сторону — а я боюсь быть причиною неприятностей для лучшихъ изъ друзей моихъ.

Мн? пишетъ П. А. что обо мн? нам?рены передоложить. Напрасно; письмо моей матери ясно; отв?тъ окончателенъ. Во Псков? конечно есть л?каря — чего-жъ мн? бол?е?

Съ братомъ я въ сношенія входить не нам?ренъ — Онъ зналъ мои обстоятельства, и самовольно затрудняетъ ихъ. У меня н?тъ ни копейки денегъ въ минуту нужную, я незнаю когда и какъ я получу ихъ. Безпечность и легкомысліе Эгоизма извинительны только до н?которой степени — Если онъ захочетъ переписать мои стихи вм?сто того чтобъ читать ихъ на ужинахъ, и украшать ими Альбомъ Воейковой, то я буду ему благодаренъ — если н?тъ то пусть отдастъ онъ рукопись мою теб? а ты ужъ похлопочи съ Плетневымъ.

Ты, слышалъ я, женишься въ Август? поздравляю мой милый — будь щастливъ хоть это чертовски мудрено — Цалую руку твоей нев?ст? и заочно люблю ее какъ дочь Салтыкова и жену Дельвига.

23 іюля.

П. А. у?хала и я одинъ.

За ч?мъ было зам?нять мое письмо, д?льное и благоразумное, письмомъ моей матери? Не полагаясь-ли на чувствительность....?.... Ошибка важная! въ первомъ случа? я бы поступилъ прямодушно, во второмъ могли только подозревать мою хитрость и неуклончивость —

Н?кто Вибій Серенъ, по доносу своего сына, былъ присужденъ Римскимъ сенатомъ къ заточенію на какомъ-то безводномъ остров?. Тиберій воспротивился сему р?шенію, говоря, что челов?ка, коему дарована жизнь недолжно лишать способовъ къ поддержанію жизни. Слова достойныя ума св?тлаго и челов?колюбиваго! — Ч?мъ бол?е читаю Тацита т?мъ бол?е мирюсь съ Тиберіемъ. Онъ былъ одинъ изъ величайшихъ Государственныхъ умовъ древности —

На обороте: Б. Дельвигу.

¹ Барону А.А. Дельвигу (стр. 143—144). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, стр. 170, 171, 224 (отрывки), в «Полярной Звезде на 1861 г.» Герцена и Огарева, Лондон. 1861, стр. 95—96 (полностью, но с ошибкой в дате), и в «Вестн. Европы» 1881 г., № 1, стр. 9—10 (полностью); подлинник (на бумаге — вод. зн.: Гг. X. 1824 Г.) в Библиотеке Академии Наук.

— О том, что Дельвиг писал ему, Пушкин узнал из письма к нему Плетнева от 18 июля 1826 г.: «Дельвиг тебе писал обо всем, что ты от него хотел знать». Письмо это до нас не сохранилось, как не дошло и до Пушкина.

— Никита — слуга Дельвига; см. выше, стр. 452.

— П А. — Плетнев; 18 июля он писал Пушкину: «Дело об отпуске твоем еще не совсем решилось. Очень вероятно, что при докладе сделана ошибка. Позволено тебе не только съездить, но, если хочешь, и жить в Пскове. Из этого видно, что просьбу об отпуске для излечения болезни поняли и представили, как предлог для некоторого рассеяния, в котором ты вероятно имеешь нужду. А то известно, что в Пскове операции сделать некому. И так на этих днях будут передокладывать, что ты не для рассеяния хочешь выехать из Михайловского, но для операции действительной. Вот почему никто тебе об этом и не пишет. Сделай милость, ты успокойся» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 237—238). О проекте передоклада по делу Пушкина знал и кн. Вяземский, который (как уже указано было выше, стр. 447) 11 июля писал своей жене из Ревеля (где тогда находились родители поэта): «Сейчас лечу в море, потом иду обедать к Пушкиным [С.Л. и Н.О.]: дочь именинница и нездорова. Она очень мила и напоминает брата, от которого получил вчера письмо. Он отпущен в Псков, для лечения своего аневризма, но не знают, поедет ли. Мать, кажется, еще просила государя, чтобы отпустили его в Ригу, где есть хороший доктор» («Остаф. Арх.», т. V, вып. 1, стр. 56—57). Что Надежда Осиповна, действительно, намерена была обратиться со вторичной просьбой к Александру I, после того, как первая просьба ее не достигла того результата, которого желал и поэт, и его близкие, свидетельствует черновой проект ее прошения. Вот его текст в переводе на русский язык: «Несчастная мать, проникнутая добротой и милосердием вашего величества, решается еще раз повергнуть к стопам своего августейшего монарха свою покорнейшую просьбу. По сведениям, которым боюсь и верить, болезнь моего сына идет быстрыми шагами. Псковские доктора отказались сделать необходимую для него операцию, и он вернулся в деревню, где находится без всякой помощи в безвыходном положении. Соизвольте, государь, разрешить ему переехать в другое место, где он смог бы найти более знающего врача. Соблаговолите простить мать, трепещущую за жизнь своего сына, за то, что она осмелилась во второй раз молить вас об этой милости вашего милосердия. Несчастная мать несет свое горе вам, как отцу ваших подданных. Только от государя может она надеяться на все, только от его доброты ожидает она конца своим опасениям и мучениям» (М.А. Цявловский, Тоска по чужбине у Пушкина — «Голос Минувшего» 1916, № 1, стр. 46—47; там же и французский текст из рукописи б. Румянцовского Музея № 1254). «По всей вероятности», говорит М. А. Цявловский: «это прошение не было подано государю; по крайней мере, ни в переписке самого Пушкина, ни в письмах его друзей мы не нашли указаний на то, чтобы Надежда Осиповна подавала два прошения. Поводом вторичного обращения к государю Н.О. Пушкина (в черновике) выставляет безрезультатную поездку Пушкина в Псков. Но это — неправда, так как Пушкин, наоборот, летом не воспользовался разрешением съездить в Псков². Уверять в своей неясной любви к сыну и в страхе за его жизнь, — чего на самом деле не было, — Надежда Осиповна, конечно, могла; но утверждать в прошении к государю, что ее сын ездил в Псков, когда он отказался туда поехать, она не решилась, а кроме этого нечем было мотивировать второе обращение к государю. Поэтому, как мы думаем, второе прошение матери так и осталось лишь проектом» (там же, стр. 47). См. выше, в объяснениях к письму № 147, и ниже, письмо к Мойеру, № 160.

— Лев Пушкин вывел из терпения своего брата-поэта невнимательным отношением к его просьбам и поручениям. Зная об этом, его другой комиссионер, Плетнев, писал поэту 18 июля, стараясь помирить братьев: «Тебя все твои друзья и брат любят. Льву я не показывал твоих последних двух писем ³ и не говорил, что ты писал ко мне. Он, может быть, по молодости лет и рассеян, но тебя очень любит. Твое ожесточение огорчило бы его. Чтожь за радость мне быть причиною вашей ссоры, которая произошла от недоразумения? Напиши ему просто, чтобы он скорее кончил переписку разных стихотворений» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 238). Ср. ниже, письмо к Л.С. Пушкину № 159.

— Об А.А. Воейковой («Светлане»), в которую был влюблен Лев Пушкин, см. выше, стр. 361—362. Он, действительно, писал свои стихи в ее альбом, где были записаны и стихи А.Пушкина (Н.В. Соловьев, История одной жизни, т. II, Пгр. 1916, стр. 107). Вскоре «Светлана» приняла участие в хлопотах о судьбе Пушкина (см. там же, стр. 7, «Пушк. и его соврем.», вып. VIII, стр. 86, и ниже, стр. 474).

— Дельвиг женился немного позднее, чем думал Пушкин, — 30 октября 1825 г. Его женою стала Софья Михайловна Салтыкова (род. 20 октября 1806, ум. 4 марта 1888), дочь Михаила Александровича Салтыкова (р. 1767, ум. 6 апреля 1851); человек умный, высокообразованный «вольтерьянец», бывший в 1794 г. «в случае» у Екатерины II («Русск. Арх.» 1876 г., кн. III, стр. 385), — он, по словам Д.Н. Свербеева, «был типом знатного и просвещенного русского, образовавшегося на французской литературе, с тем только различием, что он превосходно знал и русский язык» (Записки, т. I, М. 1899, стр. 359). Его литературные занятия и любовь к словесности создали ему добрую репутацию в кругу писателей-Карамзинистов, членов Арзамаса, в коем он и состоял поэтому почетным или «природным» членом. В 1812—1818 г.г. он был Попечителем Казанского Учебного Округа, а затем числился при Коллегии Иностранных Дел, в 1828 г. назначен был сенатором в Москву и произведен в тайные советники, с 1830 г. был Почетным Опекуном Московского Опекунского Совета и в 1849 г. окончательно уволился от службы (см. «Остаф. Арх.», т. III, стр. 612—616, и в нашей книжке: «Роман декабриста Каховского», Лгр. 1926, стр. 8—15). Баронесса С.М. Дельвиг, потеряв в начале 1831 года своего мужа, которому она, однако, не сумела дать того счастия, какого он по своим нравственным качествам заслуживал, и от которого имела одну дочь, Елизавету (ум. 1915 г.), — летом того же года вышла замуж за Сергея Абрамовича Баратынского (род. 1807, ум. 1866), родного брата поэта, — по образованию врача, который уже давно был влюблен в нее. О ней много рассказывает в своем известном дневнике А.Н. Вульф, близко с ней знакомый («Пушк. и его соврем.», вып. XXI — XXII): письма к ней Дельвига-жениха см. в «Сборнике Пушкинского Дома на 1923 г.», С.-Пб. 1922, стр. 78—96, с заметкой М.Л. Гофмана. Подробнее о С.М. Дельвиг и о ее романе с декабристом Каховским см. в нашей цитированной книжке: «Роман декабриста Каховского», Лгр. 1926.

— П.А. — Осипова, 19 июля уехавшая с племянницею и двумя дочерьми в Ригу. «Цель поездки», говорит М.И. Семевский со слов А.Н. Вульфа, «была — повидаться со стариком-генералом [Керном], мужем красавицы К[ерн], которая жила с ним все это время розно. Прасковье Александровне хотелось примирить супругов, чего она и достигла» («С-Пб. Вед.» 1866 г., № 146), хотя завязавшаяся у Керн переписка с Пушкиным и могла этому легко помешать.

— О письме Пушкина к Александру I, см. выше, стр. 134 и 446—447; там же и о письме матери поэта к императору.

— По поводу приводимой Пушкиным выдержки из «Анналов» (IV 30: «dandos vitae usus cui vita concederetur») знаменитого историка Тацита (род. ок. 55, ум. ок. 120 г. по Р. X.), Анненков говорит: «Обращаясь к Римской Истории, мы можем сказать, что Пушкин нашел в ней одно величавое лицо, приковавшее все внимание его — именно Тиберия: «Чем более читаю Тацита», пишет он: «тем более мирюсь с Тиберием. Он был один из величайших умов древности». В другой раз, в своем трактате о воспитании,.... он прибавляет: «Тацит есть великий сатирический писатель, впрочем, исполненный политических предрассудков». По обыкновению своему Пушкин стал писать заметки о Тиберии, следя за мыслями кесаря по рассказу знаменитого Римского историка и выводя из сжатых его определений те пояснения, образцы которых находятся у Макиавеля в его рассуждениях о книгах Тита Ливия». «Как пример этой борьбы с Тацитом и самого способа ведения исторической полемики», Анненков поместил 4 отрывка из толкований Пушкина на Анналы Тацита («Материалы», стр. 170—171; ср. заметку Г.Г. Гельда в сборн. «Пушк. и его соврем.», вып. XXXVI, стр. 59—62, и заметку А.И. Малеина в сборн. «Пушкин в мировой литературе», 1926, стр. 11—12); в своей книге «Пушкин в Александровскую эпоху» он высказывает мысль (стр. 303), что «Анекдотом о Вибии Серене Пушкин намекал другу на собственное свое положение в деревне и выражал желание, чтобы к нему применили приговор Тиберия, который воспротивился решению сослать Серена на необитаемый остров, говоря, что кому дарована жизнь, того не следует лишать способов к поддержанию жизни».

— Ответа Дельвига на это письмо до нас не сохранилось.

² Из проекта прошения Н.О. Пушкиной, однако, и не видно, чтобы ее слова о поездке Пушкина относились именно к лету 1825 г.; а осенью, в начале октября, поэт, действительно, ездил во Псков, где губернатор сказал ему, что лечиться ему во Пскове невозможно (см. письмо от 6 октября 1825 г., № 183). Б. М.

³ Эти письма до нас не сохранились. Б. М.