|
|
1-2
— Выражение: «русской грамоты не знал за недосугом» — взято из известной «Эпитафии», принадлежащей И.И. Дмитриеву (1803—1805 г.):
Прохожий, стой! во фронт! скинь шляпу и читай:
Я воин, грамоты не знал за недосугом.
Направо кругом!
Ступай!
—2-ю главу «Онегина» Жуковский мог узнать из чтения Льва Пушкина; ее в Петербург поэт переслал через Дельвига (см. выше, в письмах № 135, 140, 142, 143 и стр. 420, 433, 441 и др.).
— Слух о болезни и об операции Крылова, дошедший до Пушкина, был повидимому, неверен; по крайней мере в письме своем к В.А. Олениной от 22 июля 1825 г. он писал про себя:... «Что до меня, то по отпуске сего письма я, слава богу, жив и здоров, ем и сплю много, читаю вздор, пишу — ничего и нахожу, что это довольно весело. Теперь собираюсь к себе, в ваше Приютино, где мне никогда не может быть скучно», и т. д. (М.Е. Лобанов, Жизнь и сочинения И.А. Крылова, С.-Пб., 1847, стр. 72). Комментатор Крылова — В.Ф. Кеневич, по поводу вопроса Пушкина, также писал: «Мы никогда не слышали, чтобы Крылову делали какую-либо операцию; да вряд ли бы он на нее решился. Очень может быть, что Петербургский корреспондент Пушкина употребил это слово в переносном смысле, намекая на прежнюю болезнь Крылова, о которой Пушкин, живший тогда в деревне, мог узнать очень поздно» («Сборник статей, читанных в Отд. Русск. яз. и слов. Акад. Наук», т. VI, С.-Пб. 1869, отд. 2, стр. 201). Может быть еще, что до Пушкина дошел слух о той болезни Крылова, которая дала повод к следующей эпиграмме, приписываемой Рылееву (ум. 1826) и датируемой обыкновенно, неизвестно, однако, почему 1821 годом:
НА БОЛЕЗНЬ КРЫЛОВА.
Нет одобрения талантам никакова
В России глушь и дичь.
О даровании Крылова
Едва напомнил паралич.
Впрочем, паралич этот приключился с Крыловым, повидимому гораздо ранее 1825 г. — около декабря 1823 г., — судя по черновому наброску Пушкина, в котором он писал, что «Крылов разбит параличом» (Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. VI, стр. 178; «Русск. Арх.» 1870 г., ст. 1012). Однако, Крылов, которому в 1825 г. было уже 57 лет, надолго пережил Пушкина: он умер 9 ноября 1844 г. Поэт, по словам близкой к Крылову А.П. Савельевой, посетил баснописца «за день или за два до своей дуэли с Дантесом. Он был особенно, как-то даже искусственно весел, говорил г-же Савельевой любезности, играл с ее малюткой-дочерью, няньчил ее, напевал песенки, потом вдруг торопливо простился с Крыловым. Когда же тот узнал, что великого поэта не стало, — баснописец, всегда спокойный, невозмутимый, воскликнул: «О, еслиб я мог это предвидеть, Пушкин! Я запер бы тебя в моем кабинете, я связал бы тебя веревками... Если б я это знал!» («Русск. Арх.» 1877 г., кн. III, стр. 402).
— Басня Крылова «Мельник» («У мельника вода плотину прососала»...) стала известна Пушкину из «Полярной Звезды на 1825 г.», где она впервые была напечатана (стр. 374—375). Басню «Демьянова уха» (1813 г.) Пушкин пародировал в конце своего письма к брату Льву Сергеевичу от 24 января 1822 г. (№ 33), потчуя его своими эпиграммами (на Аглаю Давыдову и на Каченовского). Заметим кстати, что в 1825 г. книгопродавец И.В. Слёнин выпустил новое издание «Басен Ивана Крылова», с портретом автора и с картинками.
— Н.М. — Карамзин, неустанно работавший тогда над «Историей Государства Российского»; ее XI том (Царствования Бориса Годунова и Самозванца) был издан в 1824 году, а в 1825 году историограф трудился над XII томом. 19 марта 1825 г. Карамзин писал И.И. Дмитриеву: «Я кончил третью главу Шуйского, а его еще не скоро кончу. Хотелось бы спешить: для того не пишу и примечаний, чтобы скорей управиться с текстом». В июне и июле Карамзин чувствовал себя нездоровым: «Я все хилею, езжу верхом, обливаюсь холодною водою, ем мало, но все не к лучшему; не могу и работать с успехом, высиживая в кабинете не страницы написанные, а головную боль. Вот расплата за Авторское ремесло!» (Письма Карамзина к Дмитриеву, С.-Пб. 1866, стр. 393, 398). Кн. Вяземскому историограф писал 27 апреля 1825 г.: «Посылаем 3 главы 12-го тома Истории в Варшаву к их Хозяину [Александру I]; пишу четвертую, иногда с чувством, и не худо, как мне кажется: это лебединая песнь» («Стар. и Новизна», кн. I, стр. 168). Как известно, Карамзину не удалось довести до конца свою работу над XII томом, который должен был кончиться избранием М. Ф. Романова: он обрывается V главой («Междоцарствие»), доведенной до убиения Ляпунова. Посмертный, XII том был издан в 1829 г. Д.Н. Блудовым, душеприказчиком Карамзина.
— Из предков Пушкина (вернее однородцев) под грамотою об избрании на Российский престол Михаила Федоровича Романова подписались: стольник Иван (за себя и за Ивана Григорьевича Пушкина), стряпчий Федор, Михайло и Никита Пушкины, да двое руку приложили: Федор и Федор, Семенович, — следовательно, — в избрании участвовали семеро Пушкиных, а не восьмеро, как утверждал поэт в письме к Дельвигу, и не четверо, как позже он писал в статье своей «Родословная Пушкиных и Ганнибалов» (Б.Л. Модзалевский, Род Пушкина — Соч., ред. Венгерова, т. I, стр. 10). — М.В. Юзефович в Воспоминаниях своих рассказывает, что в 1829 году Пушкин, в споре с ними с Н.Н. Раевским, восклицал: «Я не понимаю, как можно не гордиться своими историческими предками! Я горжусь тем, что под выборной грамотой Михаила Федоровича есть пять подписей Пушкиных» («Русск. Арх.» 1880 г., кн. III, стр. 439). В «Моей родословной» Пушкин писал глухо:
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ, —
Мы к оной руку приложили....
— Дельвиг служил в Публичной Библиотеке сперва по найму, — и. д. помощника библиотекаря (с сентября 1820), а 2 октября 1821 г. был утвержден в должности (см. Барон Дельвиг. Материалы биографические и литературные. Собранные Ю. Верховским, С.-Пб.1922, стр. 50). По своим занятиям в Библиотеке он был помощником И.А. Крылова, занимавшего в то время, после В.С. Сопикова, должность библиотекаря Русского Отделения Библиотеки. Дельвиг, однако, был плохим помощником своему начальнику. По словам Плетнева, «особенно начал хлопотать Крылов по своей должности, когда определился к нему в помощники барон Дельвиг, столь же беспечный чиновник, сколько был он и беспечным поэтом. Крылов скоро догадался, что прошли для него счастливые годы, какими он был обязан смышлености и трудолюбию Сопикова. Это однако же не довело до ссоры двух поэтов, равно ленивых, но равно и уважавших друг в друге истинное дарование. По возможности они кое-как несли вместе общее бремя». Впрочем, как раз 29 мая 1825 г. Дельвиг оставил службу в Библиотеке и вышел в отставку «для определения к другим делам» («Современник» 1853, т. XXXIX, № 5, стр. 19—21).
2 Было написано: не им?етъ.
1-2
|