1-2

— Кипренский — Орест Адамович (род. 1783, ум. в Риме 1836) — знаменитый художник-портретист, ученик Угрюмова и Левицкого, в 1827 г. написавший, между прочим, известный портрет Пушкина. — по словам М.В. Юзефовича, хорошо знавшего Пушкина (1829 г.), «безукоризненно» похожий («Русск. Арх.» 1880 г., кн. III, стр. 435). Этот портрет масляными красками, принадлежавший Дельвигу, находится ныне в Третьяковской Галлерее в Москве, а экземпляр пастелью, принадлежавший Льву Сергеевича Пушкину и находившийся в Болдине, — в Пушкинском Доме. В 1817 году Кипренский Академией Художеств был послан для усовершенствования за границу. В № XLVI «Сына Отечества» за 1817 г. (16 ноября) было напечатано (стр. 1—25) «Письмо из Рима» этого художника (с датою в конце: «Рим Июня 10 дня 1817 года»). Письмо не имеет обращения, но по содержанию его, представляющему род отчета о поездке по Италии и о занятиях, обращенного к сановнику, видно, что оно адресовано, вероятнее всего, к Петру Петровичу Чекалевскому (а не к Тургеневу, как указывали некоторые), Вице-Президенту Академии Художеств, о смерти которого (7 мая 1817 г.) Кипренский еще не знал. Во второй половине письма, сказав о прибытии своем в Милан, художник внезапно прерывал рассказ и писал: «Извините, ваше превосходительство, что останавливаю на один день повествование. Милан не прогневается, подождет, покуда я съезжу в Петербург, повидаться с почтенными соотечественниками моими. — Вот я на дрожках приехал на славный Васильевский Остров: здравствуйте, любезная Академия Художеств! Потом пробираюсь через Исакиевский мост: сердце радуется при виде Невы и великолепного города: кланяюсь монументу Петра, оттуда на Невский проспект, заезжаю в Морскую к С.С. Уварову, встречаю у него А.И. Тургенева, Г. Жуковского и желаю им доброго здоровья. От него к дому бывшего великого благотворителя моего, всегда живущего в моей памяти, графа Александра Сергеевича Строганова; кланяюсь дому и желаю совершенного выздоровления — графу Павлу Александровичу. Отсюда везите меня поскорее к А Н. Оленину, поклониться Е. М. и А. М. — Верно теперь у них И.А. Крылов, Н.И. Гнедич? Здравствуйте, милостивые государи! Я надеюсь, что К.Ф. Муравьева не поставит в труд кланяться от меня Н.М. Карамзину, Н.М. Муравьеву и Г. Батюшкову, а Н.И. Гнедич поклонится князю И.А. Гагарину, графу В.В. Пушкину. Но простите, я спешу обедать к П.А. и П.М. Ниловым в Коломну. Ненадобно забыть Князя хороших комедий [князя А.А. Шаховского], так же громомещущего Греча, господ Лобанова, Ермолаева, Востокова и проч.» (стр. 17—19). Почему Пушкину осталось столь памятно письмо Кипренского с мимолетным упоминанием о Тургеневе, появившееся за 6 лет до того, и почему он вспомнил его, пиша Тургеневу. — представляется непонятным. — Кипренский вернулся в Россию в 1823 году, а в 1828 г. снова уехал в Италию и умер в Риме. Известны еще его портреты Крылова, Жуковского, Батюшкова, Д. Давыдова.

— Пушкин благодарил Тургенева за его хлопоты перед графом М.С. Воронцовым о переводе его из Кишинева в Одессу (см. выше, стр. 274). Еще 9 мая 1823 г. Тургенев, сообщая князю Вяземскому, что «Граф Воронцов сделан Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором», писал: «Не знаю еще, отойдет ли к нему и бес арабский. Кажется, он прикомандирован был к лицу Инзова». — Вяземский в свою очередь спрашивал Тургенева 31 мая: «Говорили ли вы Воронцову о Пушкине? Непременно надобно бы ему взять его к себе. Похлопочите, добрые люди! Тем более, что Пушкин точно хочет остепениться, а скука и досада — плохие советники». 3 июня Вяземский повторял свой вопрос, на который Тургенев отвечал 15 июня: «О Пушкине вот как было. Зная политику и опасения сильных сего мира, следовательно и Воронцова, я не хотел говорить ему, а сказал Нессельроде в виде сомнения, у кого он должен быть: у Воронцова или Инзова. Граф Нессельроде утвердил первого, а я присоветовал ему сказать о сем Воронцову. Сказано-сделано. Я после и сам два раза говорил Воронцову, истолковал ему Пушкина и что нужно для его спасения. Кажется, это пойдет на лад. Меценат, климат, море, исторические воспоминания — все есть: за талантом дело не станет, лишь бы не захлебнулся. Впрочем, пророчески прибавляет Тургенев: «я одного боюсь: тебя послали в Варшаву, откуда тебя выслали; Батюшкова — в Италию — с ума сошел; что-то будет с Пушкиным?» («Остаф. Арх.», т. II, стр. 322, 327, 330, 333—334).

— Грибко — вероятно, Отгон Николаевич, чиновник, близкий к Тургеневу; см. выше, в примечаниях к письму № 9, стр. 196.

— Чеботарев — по всей вероятности Андрей Харитонович, сын ректора Московского Университета, профессора Х.А. Чеботарева, масона, знакомого с И.П. Тургеневым (отцом Александра Ивановича). А.Х. Чеботарев (род. 1784, ум. 1833), магистр философии и физико-математических наук Московского Университета, завершил свое образование за границей, и с января 1807 г. был адъюнктом химии и технологии в Московском Университете, с 1810 г. преподавал в Университетском Благородном Пансионе естественное и римское право и политическую экономию, а с 1811— естественные науки в Университетской же Гимназии. В январе 1812 г. он вышел в отставку, переехал в Петербург, где получил место старшего пробирера в лаборатории Департамента горных и соляных дел, затем был командирован на золотые прииски в Сибирь, откуда вернулся лишь в 1823 году, в мае этого года был назначен Председателем Херсонской Казенной Палаты, но пробыл им не долго, занимался потом частными горно-промышленными делами в Финляндии, Сибири и на Урале; наконец, в 1832 г. определен был Помощником Директора Петербургского Стеклянного Завода. Чеботарев был известен среди своих знакомых, как человек очень остроумный, но большой чудак, бравшийся за все и увлекавшийся самыми разнообразными вопросами, — вплоть до воздухоплавания, которым он увлекался еще в 1802—1806 г. Митрополит Евгений в 1819 г., по поводу «пустого» проекта Чеботарева о железной компании, писал В.Г. Анастасевичу, что Чеботарев, «учившийся технологии, особенно материальным фабричным знаниям и окрашиванию», известен ему «по слуху, как остряк и как dissolu» («Русск. Арх.» 1889 г., кн. II, стр. 218). Надо думать, что Пушкин, легко могший встречать Чеботарева у Тургенева, называет его «благоразумным» иронически: благоразумия как раз и не было в характере этого талантливого неудачника. Впоследствии на сестре Чеботарева женился писатель И.Е. Великопольский, бывший с 1825 г. в приятельских отношениях с Пушкиным. Почему последний вспомнил Чеботарева в письме к Тургеневу, сказать трудно: вернее всего предположить, что это была одна из столь обычных у Пушкина шалостей (см. «Русский Биографич. Словарь», статья Вад. Л. Модзалевского; «Архив братьев Тургеневых», вып. 1 и 2).

— Стихи: «Исчезла прежня живость» и т. д. принадлежат Ивану Ивановичу Дмитриеву (ум. 1837) и взяты из его послания «К друзьям моим (по случаю первого свидания с ними после моей отставки из оберпрокуроров Правит. Сената)», 1800 г.:

Но буду ли, друзья, попрежнему вам мил?
Увы! уже во мне жар к пению простыл,
Уж в мыслях нет игры, исчезла прежня живость!
Простите ль... иногда мою вы молчаливость,
Мое уныние? — Терпите, о друзья!
Терпите хоть за то, что к вам привязан я,
Что сердце приношу чувствительно, незлобно
И более еще ко дружеству способно... и т. д.

— «Ода на смерть N.» — ода «Наполеон», написанная Пушкиным не «в начале» (как он пишет Тургеневу), а в июле 1821 г., по получении известия о кончине Наполеона, последовавшей 23 апреля ст. стиля 1821 г. В печати эта ода появилась лишь в издании Стихотворений Пушкина 1826 г.

— Говоря: «Это мой последний либеральный бред», Пушкин имел в виду обещание свое, данное Карамзину в 1820 г., пред высылкой на юг, «два года ничего не писать противу правительства» (ср. ниже, в письме к Жуковскому, № 146). — Подражание евангельской притче о сеятеле, как и написанное около того времени стихотворение: «Недвижный страж дремал на царственном пороге», стоит в связи с некоторой переменой, происшедшей в либеральном настроении Пушкина к этому времени, когда «революционные движения уже не возбуждали в Пушкине, на глазах которого происходило крушение революции в Германии, Австрии, Испании, Неаполе (см. стих. «Недвижный страх дремал») прежнего пламенного сочувствия» (Н. О. Лернер, Труды и дни Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 486). О переломе политических настроений Пушкина в это время см., между прочим, в заметке Н.О. Лернера: «Пушкин и его соврем.», вып. XVI, стр. 69—70. — Братья Тургенева — Николай и Сергей Ивановичи (см. выше, стр. 192, 231); под «братьей» Пушкин разумеет общих с Тургеневым знакомых — быть может «арзамасцев»; ср. в конце письма к А.А. Бестужеву от 8 февраля 1824 г., № 75. — Н. М. и К. А. К. — историограф Н.М. Карамзин и его жена Екатерина Андреевна, сестра князя П.А. Вяземского.

— Княгиня Голицына — Евдокия Ивановна, прозванная «Princesse Nocturne»; она была недовольна дарованием Польше конституции и вообще заявляла себя горячей патриоткой-монархисткой; о ней см. выше, стр. 18, 88, 222—223. — С кн. Е.И. Голицыной Пушкин познакомился именно у Карамзиных: 21 декабря 1817 г. Карамзин писал кн. П.А. Вяземскому, что он часто беседует с поэтом Пушкиным, «который у нас в доме смертельно влюбился в Пифию Голицыну и теперь уже проводит у нее вечера: лжет от любви, сердится от любви, только что еще не пишет от любви» («Стар. и Новизна», кн. I, стр. 43). Сам влюбчивый Вяземский был увлечен княгиней и 28 июня 1818 г. писал из Варшавы в Москву А.Я. Булгакову: «Счастливцы! Вы сидите у княгини Голицыной, слушаете ее мысли и чувства и слышите ее голос.... Сделай одолжение, скажи ей мое почтение и еще что-нибудь такое, которое живее почтения и рассудительнее любви. Я в ее беседе провел часы из приятнейших и счастливейших в жизни моей. Я боялся, что она будет недовольна мною [за принятие службы в Польше]: я знаю, как она смотрит на наше царство, некоторое государство. Уверь ее, что мое сердце не здесь... Я Польши не люблю» («Русск. Арх.» 1879 г., кн. I, стр. 510).

— Принцесса Шарлотта — юная дочь герцога Виртембергского, невеста великого князя Михаила Павловича, по переходе в православие принявшая имя Елены Павловны, — впоследствии известная своим сердечным и деятельным участием в деле освобождения крестьян; она вышла замуж 8 февраля 1824 г., будучи 17 лет от роду; умерла 9 января 1873 г. Жуковский, пораженный ее редкою и кроткою красотою, обратил к ней стихотворение «Ангел и Певец», начинавшееся словами:

Кто ты, ангел светлоокий,
С лучезарною звездой?
Из какой страны далекой
Прилетел на север мой? ...

Стихи эти петы были на празднестве, по случаю приезда невесты, в Гатчине 6 октября 1823 г. Пушкин впоследствии лично знал ее и также был очарован ее прекрасною наружностью и редкою любезностью и умом: см. его «Дневник», изд. под нашей редакцией, Пгр. 1923, стр. 186—189.

— Жуковский «Гяура» Байрона, насколько известно, не переводил.

— Вторая глава «Евгения Онегина» была закончена Пушкиным 8 декабря 1823 г.

— Сообщая князю Вяземскому о получении письма Пушкина, А.И. Тургенев писал 22 января 1824 г., что оно «исполнено прекрасных стихов к даже надежды на его исправление. Теперь оно у Жуковского, который сбирается отвечать ему на его эпиграмматическое воспоминание о нем. Здесь все еще в черном теле его держат; но я заставил приезжего чиновника, в присутствии его начальника, описывать Пушкина и надеюсь, что эта сцена подействует на бездушных зрителей»; тут же Тургенев сообщал Вяземскому, что у Пушкина «поспевает новая поэма» («Ост. Арх.», т. III, стр. 6).

— Письмо Жуковского к Пушкину, о котором упоминает Тургенев, в печати неизвестно.

— Письмо Тургенева к Пушкину, на которое он отвечает ему, тоже не сохранилась.

1-2