[Конецъ декабря 1822 г. — начало января 1823 г. Кишиневъ].

Благодарю тебя за письмо а не за стихи: мн? въ нихъ не было нужды — Первый сн?гъ я читалъ еще въ 20 году и знаю наизусть. Не написалъ ли ты чего новаго? пришли, ради Бога а то Плетневъ и Рыл?евъ отучатъ меня отъ поэзіи. Сд?лай милость напиши мн? обстоятельн?е о тяжб? своей съ Цензурою. Это касается всей православной кучки. Твое предложеніе собраться намъ вс?мъ и жаловаться на Бируковыхъ можетъ им?ть худыя посл?дствія. На основаніи военнаго устава, если бол?е двухъ офицеровъ въ одно время подаютъ рапортъ, таковой поступокъ приемлется за бунтъ — Не знаю подвержены-ли писатели военному суду но общая жалоба съ нашей стороны можетъ навлечь на насъ ужасныя подозр?нія и причинить большія безпокойства. — — — Соединиться тайно — но явно д?йствовать въ одиночку, кажется, в?рн?е. Въ такомъ случа? должно смотр?ть на поэзію, съ позволенія сказать, какъ на ремесло. Русо не впервой совралъ, когда утверждаетъ que c’est le plus vil des m?tiers. Pas plus vil qu’un autre. Аристократическія предуб?жденія пристали теб? но не мн? — на конченную свою поэму, я смотрю какъ сапожникъ на пару своихъ сопогъ: продаю съ барышомъ. Ц?ховой старшина находить мои ботфорты не по форм?, обр?зываетъ, портитъ товаръ; я въ наклад?; иду жаловаться частному приставу; все это въ порядк? вещей. Думаю скоро связаться съ Бируковымъ и стану до?зжать его въ этомъ смысл? — но за 2000 верстъ мудрено щелкать его по носу. Я барахтаюсь въ грязи молдавской, чортъ знаетъ когда выкарабкаюсь. Ты — барахтайся въ грязи отечественной и думай:

Отечества и грязь сладка намъ и приятна —
Св.

Христосъ Воскресъ.

Христосъ воскресъ, моя Реввека!
Сегодня сл?дуя душой
Закону Бога-челов?ка,
Съ тобой цалуюсь, Ангелъ-мой.
А завтра къ в?р? Моисея
За поцалуй я не роб?я
Готовъ Еврейка приступить —
И даже то теб? вручить,
Чемъ можно в?рнаго Еврея
Отъ православныхъ отличить —
____

Эпиграмма.

Клеветникъ безъ дарованья
Палокъ ищетъ онъ чутьемъ
А дневнаго пропитанья
Ежем?сячномъ враньемъ.
____

Л?чись — иль быть теб? Панглосомъ
Ты жертва вредной красоты —
И то то, братецъ, будешь съ носомъ
Когда безъ носа будешь ты —
____

Иной им?лъ мою Аглаю
За свой мундиръ и черный усъ,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то что былъ французъ
Клеонъ — умомъ ее стращая
Дамисъ — за то что н?жно п?лъ —
Скажи теперь, мой другъ Аглая
За что твой мужъ тебя им?лъ?
____

Оставя честь судьб? на произволъ,
***, живая жертва фурій,
Отъ малыхъ л?тъ любила чуждый полъ.
И вдругъ б?да! казнить ее меркурій,
Разкаиться приходить ей пора,
Она лежитъ, глазъ пухнетъ по немногу.
Вдругъ лопнулъ онъ; чтожъ курва? — «Слава Богу!
«Все къ лучшему: вотъ новая дыра!»
____

¹ Впервые напечатано, по копии, в сборнике В.Я. Брюсова: «Письма Пушкина и к Пушкину. Материалы, собранные книгоиздательством Скорпион», М. 1903, стр. 13—15; подлинник (на бумаге вод. зн.: Гг. Хлюстиных. 1818 г.) был у гр. С.Д. Шереметева в Остафьевском архиве, ныне в Центрархиве.

— Письмо это писано, вероятно, по возвращении Пушкина из поездки, в ноябре 1822 г., в Киевское имение Давыдовых — Каменку (см. выше, стр. 217), откуда он заезжал в м. Тульчин, — место расположения штаба 2 армии. — П. А. Ефремов предполагает, что это письмо — то самое, которое посылал М.Ф. Орлов при письме своем к князю Вяземскому из Киева от 9 ноября 1822 г.: «При сем следует также большое письмо от Пушкина, разбраненного тобою. Я не знаю, что он к тебе пишет, но этот молодой человек сделает много чести русской словесности» («Берег» 1880 г., № 74, стр. 3, и «Пушкин», сборник П. И. Бартенева, вып. II, М. 1885, стр. 23); но этому предположению Ефремова противоречат слова Пушкина с благодарностью за присылку «Первого снега», который был напечатан в конце 1822 г. в «Литературных Прибавлениях к Русскому Инвалиду» («Остаф. Арх.», т. II, стр. 289); кроме того, тяжба Вяземского с цензурою относится к концу 1822— началу 1823 года (там же, стр. 291, 294 и др.).

— Письмо князя П.А. Вяземского, на которое отвечает Пушкин, до нас не сохранилось.

— О стихотворении Вяземского «Первый снег» см. выше, стр. 203; князь Вяземский прислал Пушкину эту пьесу в оттиске: она была тогда напечатана в «Новостях Литературы» 1822 г., кн. II, № 24.

— Плетнев и Рылеев вызвали неудовольствие Пушкина своими стихотворениями: «Батюшков из Рима» и «Богдан Хмельницкий»; см. выше, стр. 251—252, 258—259.

— Тяжба Вяземского с цензурою, относящаяся к середине декабря 1822 г, вызвана была тем, что знаменитый своим тупоумием цензор А.И. Красовский задерживал и переделывал критическую статью князя Вяземского, направленную против М.Т. Каченовского; выведенный из терпения, Вяземский подал жалобу на Красовского (см. ее в «Русск. Арх.» 1896 г., кн. II, стр. 293), а в письме к А.И. Тургеневу от 7 декабря 1822 г. писал: «Жаль мне, что я не в Петербурге: право, ударил бы Красовского в щеку... Должно бить цензоров до того, что никто за миллионы и за Андреевские не пойдет в цензора» («Остаф. Архив», т. II, стр. 286, Ср. выше, стр. 58). Под Бируковыми Пушкин разумеет вообще цензоров, от которых он много страдал. Пушкин обратил к Александру Степановичу Бирукову (род. 1772, ум. 1844; был цензором в 1821—1826 гг.) оба свои негодующие «Послания цензору», из которых первое было написано как раз в конце 1822 г. и было осуществлением его намерения «связаться с Бируковым»; второе послание относится уже к 1824 году; в эпиграмме того же 1824 г. Пушкин писал про тогдашних цензоров:

Тимковский царствовал — и все твердили вслух,
Что вряд ли где ослов найдешь подобных двух;
Явился Бируков, за ним вослед Красовский:
Ну, право, их умней покойный был Тимковский!

Бируков, по выражению Пушкина — «трусливый дурак» (письмо к кн. Вяземскому 6 февраля 1823 г., стр. 47 и 267), — отличался своею излишнею строгостью и боязливостью, «соединенной с неразумением силы языка» («Остаф. Арх.», т. II, стр. 521). Ср. отзыв в письме к Л.С. Пушкину от 13 июня 1824 г., — выше, стр. 83, и в Дневнике Пушкина под ред. Б.Л. Модзалевского. Пгр. 1923, стр. 27 и 247—248.

— Выражение о «ремесле» писателя, «что это — наиболее подлое ремесло», принадлежит Ж.Ж. Руссо (род. 1712, ум. 1778); по поводу этого Пушкин замечает (по-французски); «не более подлое, чем другие».

— Пушкин пародирует стих Державина из его стихотворения «Арфа»:

Звучи, о арфа, ты все о Казани мне!
Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.

— В Еврейке Ревекке комментаторы склонны видеть Марью Егоровну Эйхфельдт, жену Кишиневского горного чиновника, которую называли Еврейкой за воображаемое сходство ее с Ревеккой из романа Вальтера Скотта «Айвенго» (Соч. Пушкина, ред. С.А. Венгерова, т. II, стр. 567, 568, 569, 581); но мы согласны с мнением С.А. Венгерова, что нескромный конец стихотворения Пушкина, обращение к Ревекке, указания на Моисея, противопоставления Христа, — все это обилие указаний на еврейство — приводит к мысли, что тут речь идет о действительной еврейке (там же, стр. 568, прим.). — Эпиграмму на М.Т. Каченовского и эпиграмму на Аглаю Антоновну Давыдову («Иной имел мою Аглаю») Пушкин сообщил ранее брату 24 янв. 1822 г.: см. выше, стр. 27 и 240, На кого написана третья эпиграмма — «Лечись — иль быть тебе Панглосом» — неизвестно; Панглос — действующее лицо в повести Вольтера «Кандид», — философ, утверждавший, что все на свете к лучшему, несмотря даже на то, что, после «урока экспериментальной физики», данного зараженной сифилисом горничной Пакете, он потерял кончик носа, глаз и ухо («Кандид», гл. I, IV и XXX); последнюю эпиграмму, навеянную также воспоминанием о беде Панглоса, относят к А.А. Давыдовой, но, конечно, без оснований.

— Денис Васильевич Давыдов (род. 1784, ум, 1839) — известный партизан Отечественной войны, поэт и военный писатель (лучшее издание его Сочинений, под ред. А.О. Круглого, вышло в 1893 г.), знакомый Пушкину уже в 1817 г. (см. «Послание к В.Л. Пушкину» 1817 г.), когда он мог встречаться с Давыдовым в среде членов «Арзамаса», к коему принадлежал и Давыдов, нося прозвище «Армянин». Пушкин впоследствии говаривал, что в молодости своей он «старался подражать Денису Давыдову в кручечии стиха и усвоил себе его манеру навсегда» («Русск. Арх.» 1884 г., кн. II, стр. 429), а М.В. Юзефовичу, на вопрос, как он не поддался тогдашнему обаянию Жуковского и Батюшкова и, даже в самых первых своих опытах, не сделался подражателем ни того, ни другого, отвечал (1829 г.), что «этим он обязан Денису Давыдову, который дал ему почувствовать еще в Лицее возможность быть оригинальным» («Русск. Арх.» 1874 г., кн. II, ст. 732, и 1880 г., кн. III, стр. 444); в 1823 году Давыдов был генерал-майором и жил в Москве не у дел; он переписывался с Пушкиным и впоследствии сотрудничал в его «Современнике»; к нему относится стихотворение 1821 г. «Сетование» и послание при посылке «Истории Пугачевского бунта» (1836 г.); к нему же относят стихотворение, сохранившееся лишь в черновом наброске Пушкина (1821 года): «Я слушаю тебя и сердцем молодею» (см. Пушк., ред. П.О. Морозова, т. I, стр. 605; Б.А. Садовской, «Русская Камена», М. 1910, стр. 22). Д.В. Давыдов приходился близким родственником «Каменским» Давыдовым, почему Пушкин и просил Вяземского не сообщать его новых эпиграмм именно ему, чтобы не обидеть его злою эпиграммою на Аглаю Давыдову, жену хозяина Каменки. — А.Л. Давыдова.

— Подпись под письмом «Св.» означает «арзамасское» прозвище Пушкина: «Сверчок».