Черновое.

[Октябрь — ноябрь 1822 г. Кишиневъ].

Я долго неотв?чалъ теб?, мой милый Плетневъ; [хот?лъ] собирался отв?чать [теб?] стихами достойными твоихъ, но отложилъ попеченія, положеніе твое противъ меня слишкомъ выгодно и ты слишкомъ хорошо ум?ючи имъ воспользовался — Если первый стихъ твоего посланія написанъ также отъ души какъ и вс? проччія — то я не разкаиваюсь въ минутной моей несправедливости — она доставила [прекрасной подарокъ] неожиданное украшеніе Словесности — Если [н?тъ] же ты на меня сердитъ, то стихи твои [ско] какъ они ни [прекрасны] прелестны никогда не ут?шутъ меня — Ты конечно бъ извинилъ мои легкомысленныя строки еслибъ зналъ какъ часто бываю подверженъ такъ называемой хандр? [о которой мудрено]. Въ эти минуты я золъ на ц?лый св?тъ и никакая поэзія не шевелить моего сердца — Не подумай однако что [бы] [въ] [я не ум?лъ] [не] не ум?ю ц?нить [твоего] неоспоримаго твоего дарованія [Я дорожу твоимъ мн?ніемъ и не хочу] [я не совс?мъ лишенъ вкуса] чувство изящнаго не [совершенно] совс?мъ во мн? притупилось — [я дорожу] [я не хочу прослыть] и когда я въ совершенной памяти — твоя [чистая] гармонія, поэтическая точность, благородство выраженій, стройность, чистота въ отд?лк? стиховъ пл?няютъ меня какъ поэзія [любимыхъ моихъ поэтовъ] моихъ любимцевъ.

По письмамъ моего брата [я] вижу что онъ съ тобою друженъ. Завидую ему и теб? [и отъ на...] [над?юсь современемъ] Sine ira милый п?вецъ — по рукамъ и до свиданія —

[Извини мое чистосердечіе, я] не вполн? подтверждаю то что [сказалъ] писалъ о твоей Проз?, но признаюсь — это стихот. не достойно ни тебя, ни Батюшкова. [Иные] Многіе приняли его за сочиненіе посл?дн. Однако [что это] [такая ошибка — теб? похвала и] что съ [обыкновеннымъ] посредств. писателемъ этаго не случится — но Бат. [в?роятно сердится] не будучи [имъ] доволенъ тв. элег. [в?роятно] разсердился на тебя за ошибку другихъ — а я разсердился посл? Батюшкова.

Извини мое чистосердечіе но оно залогъ моего къ теб? уваженія. [Прости], Sine ira и проч —

По письмамъ Брата...

¹ Впервые напечатано в «Русской Старине» 1884 г., т. XLII, стр. 338; подлинник — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2366, л. 42—43 об.

— Петр Александрович Плетнев (род. 1792, ум. 1865), писатель и поэт, в это время учитель словесности в Екатерининском и Патриотическом Институтах и в Павловском Кадетском Корпусе, с 1828 г. преподававший словесность наследнику Александру Николаевичу и великим княжнам, его сестрам. Инспектор Патриотического Института, с 1832 г. — профессор Русской словесности в Петербургском Университете и в Главном Педагогическом Институте, с 1840 г. — Ректор названного Университета, с 1841— ординарный академик Академии Наук, один из преданнейших друзей Пушкина (см. выше, стр. 242—243), со времени переселения его в Михайловское и вплоть до его смерти постоянно и с бескорыстною заботливостью помогавший Пушкину в его литературных и денежных делах. «В первый раз П.А. Плетнев, — сообщает П.И. Бартенев с его слов: «встретил Пушкина в доме его родителей, когда он был еще лицеистом. Потом, служа вместе с Кюхельбекером в Екатерининском Институте, он через него сошелся и подружился с Дельвигом. Все трое хаживали на литературные субботние вечера к Жуковскому, где часто бывал Пушкин. Там они и познакомились. Любовь к словесности соединила молодых людей. Поздними вечерами они возвращались вместе от Жуковского и в одушевленных беседах не замечали дальних расстояний столицы. Плетнев напечатал тогда роман одного своего покойного товарища Ивана Георгиевского: «Евгений, или письма к другу» (С.-Пб. 1818, 12, 2 ч.) и к этому, довольно слабому произведению написал предисловие, в котором рассказана жизнь рано умершего сочинителя. «Зачем вы напечатали роман?» — заметил ему Пушкин — «вам бы выдать одно предисловие: это вещь прелестная». Сношения пока ограничивались обыкновенным знакомством, а потом Пушкин уехал» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1202; ср. выше, слова самого Плетнева в письме к графу Строганову, стр. 242).

Письмо Пушкина (в беловом виде оно нам неизвестно, как неизвестно, было ли оно вообще написано и отправлено по назначению) вызвано было тем, что Плетневу, вследствие нескромности Л.С. Пушкина, стал известен неблагоприятный отзыв Пушкина о послании Плетнева «Батюшков из Рима» и вообще о его стихах и о его слоге, который «бледен, как мертвец» (см. письмо Пушкина к брату от 4 сентября и октября 1822 г. № 41 и 45 и выше, стр. 251—252). Огорченный Плетнев прислал Пушкину длинное послание в стихах (оно было, два года спустя, напечатано в «Трудах Вольного Общества Любителей Российской словесности» 1824 г.» ч. XXVI, № 4, стр. 201), дышавшее искренним чувством. Вот его начало:

Я не сержусь на едкий твой упрек:
На нем печать твоей открытой силы;
И, может быть, взыскательный урок
Ослабшие мои возбудит крилы.
Твой гордый гнев, скажу без лишних слов,
Утешнее хвалы простонародной:
Я узнаю судью моих стихов,
А не льстеца с улыбкою холодной...

Оправдания этого было для Пушкина достаточно, «чтоб он признал вину свою и постарался загладить ее. С послания Плетнева образовалась между ним и поэтом нашим тесная дружеская связь» (Анненков, Материалы, изд. 1855 г., стр. 243). О переписке Пушкина с Плетневым см. заметку Я.К. Грота в его книге «Пушкин, его лицейские товарищи и наставники», С.-Пб. 1899, стр. 124—129.