* 184. А.П. Вульфу¹.

10-го октября [1825 г. Михайловское].

Милый Алексѣй Николаевичь, чувствительно благодарю Васъ за дружеское исполненіе моихъ препорученій, и проч. Почтеннаго Мойера благодарю отъ сердца, вполнѣ чувствую и цѣню его благосклонность и намѣреніе мнѣ помочь — но повторяю рѣшительно; ни во Псковѣ, ни въ моей глуши лечиться я не намѣренъ. О коляски моей, осмѣливаюсь принести вамъ нижайшую просьбу — Если (что можетъ случиться) деньги у васъ есть, то прикажите, нанявъ лашадей отправить ее въ Опочку, если-же (что также случается) денегъ нѣтъ — то напишите сколько ихъ будетъ нужно. — На всякой случай поспѣшимъ, пока дороги не испортились — — Что скажу вамъ новаго? Вы, конечно, уже знаете все что косается до приѣзда А. П. Мужъ ея очень милый человѣкъ, мы познакомились и подружились — Желалъ бы я очень исполнить желаніе ваше косательно подражанія Языкову — но не нахожу его подъ рукой. Вотъ начало:

Какъ широко.
Какъ глубоко!
Нѣтъ, бога ради,
Позволь мнѣ <.....> — &с —

¹ А.Н. Вульфу (стр. 166—167). Впервые напечатано в «С.-Пб. Ведом.» 1866 г., № 146 и 157 и в «Русск. Арх.» 1867 г., ст. 156; подлинник (на бум. — вод. зн.: Гг. X. 1824 Г.) в Гос. Публичной Библиотеке (Отчет ее за 1897 г., стр. 91); запечатано перстнем-талисманом.

— Содержание письма Пушкина, отвечающего на недошедшее до нас письмо Вульфа, близко к письму поэта от конца августа 1825 г. к тому же Вульфу (см. выше, № 176): оно также касается вопроса о поездке Мойера в Псков и будто бы посланной за ним в Дерпт коляски. — А.П. — Керн, приезжавшая с мужем

своим, генералом Е.Ф. Керном, в Тригорское, для примирения со своею тетушкою, П.А. Осиповою. «Вы видели из писем Пушкина, рассказывала впоследствии Керн П.В. Анненкову (в письме от 6 июня 1859 г. — Л. Майков, Пушкин, С.-Пб. 1899, стр. 246), что она [П.А. Осипова] сердилась на меня за выражение в письме к Алексею Вульфу: «Je méprise ta mère [см. выше в письме № 181]. Еще бы! И было за что. Керн предложил мне поехать; я не желала, потому что Пушкин, из угождения к тетушке, перестал мне писать, а она сердилась. Я сказала мужу, что мне неловко ехать к тетушке, когда она сердится; он, ни в чем не сомневающийся, как и следует храброму генералу, объявил, что берет на себя нас помирить. Я согласилась, он устроил романическую сцену в саду, над которой мы после с Анной Николаевной [Вульф] очень смеялись. Он пошел вперед, оставив меня в экипаже; я через лес и сад пошла после — и упала в объятия этой милой, смешной, всегда оригинальной маленькой женщины, вышедшей ко мне навстречу в толпе всего семейства. Когда она меня облобызала, тогда все бросились ко мне — Анна Николаевна первая. Пушкина», прибавляет Анна Петровна, «тут не было, но я его несколько раз видела; он очень не поладил с мужем, а со мною опять был по-прежнему и даже больше нежен, боясь всех глаз, на него и на меня обращенных». — При личных отношениях с Анной Петровной Пушкин смущался, бывал застенчив и неловок (что и сам сознавал), теряя тот смелый, даже дерзкий тон, в котором писал свои к ней письма. — О написанном им подражании элегии Языкова Пушкин сообщал Вульфу еще в письме от конца августа (см. № 176).

— На этом письме Пушкина переписано рукою Вульфа послание Пушкина к его сестре, Евпраксии Николаевне Вульф (которую в семье звали Зиной):

«Вот, Зина, вам совет: играйте,
Из роз веселых заплетайте
Себе торжественно венец
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец!