|
|
1-2
— Вельгорский — граф Михаил Юрьевич Виельгорский (род. 31 октября 1788, ум. 28 августа 1856), камер-юнкер, состоявший при Министерстве Внутренних Дел и живший тогда в Москве, где в 1824—1825 г. у него бывали музыкальные утра, собиравшие и любителей музыки, и приезжих артистов. В «Московском Телеграфе» 1825 г. дважды было с восторгом упомянуто об этих собраниях, на которых исполнялись и собственные музыкальные сочинения Виельгорского, большого знатока музыки и талантливого артиста-композитора. «Нигде не слышим мы такой музыки, как в доме Гр. Виельгорского», — писал неизвестный хроникер в «Московском Телеграфе» (1825 г., ч. II, № 8, приб., стр. 134—135): «если бы все концерты походили на концерты, там происходящие, тогда бы самые жестокие нелюбители музыки перестали бы жаловаться на многочисленность концертов»; перечислив программу одного «утра», он говорил: «прибавьте к сему исполнение со всею музыкальною роскошью, определенное, соразмерное число инструментов, оркестр, расположенный уступами в удобнейшем порядке, собрание людей с истинною страстию к Искусствам, — и вы получите весьма слабое понятие о сем концерте» (ср. там же, ч. I, № 1, приб., стр. 5). Еще до получения письма Пушкина кн. Вяземский писал ему 6 сентября: «Виельгорский сделал прекрасную музыку на твой: «Режь меня! Жги меня!» Я ее еще не слыхал» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 283). Вскоре затем граф Виельгорский, пожалованный в должность егермейстера, был назначен членом Главного Правления Училищ и Заведывающим училищами, состоящими в Петербурге, — куда и переехал. Здесь гостеприимный дом его, посещавшийся, между прочим, и Пушкиным, — «чуждый) польского чванства и приманчивый польскою любезностью,.... сделался средоточием всякого рода художественных дарований. Это была», по словам П. И. Бартенева, «какая-то универсальная Академия искусств, под сенью царской милости» («Русск. Арх.» 1902 г., кн. II, стр. 436), или, по выражению Берлиоза, «настоящий маленький храм изящных искусств в Петербурге». Впоследствии Виельгорский, после смерти поэта, был, с графом Г.А. Строгановым, Жуковским и Н. И. Тарасенко-Отрешковым» опекуном детей и имущества Пушкина. Кн. П.А. Вяземский в своем 30-строфном стихотворении «Поминки» (1877 г.) нарисовал живой облик Виельгорского, с которым он, как и Жуковский, был связан многолетними дружескими отношениями: «Таких людей, как он, уже не встретишь боле», писал престарелый поэт:
Любезный человек и человек любимый,
Вся биография его в стихе одном:
Он стал незаменим, как был необходимый;
Как дорожили им, так сетуем о нем.
Он старостою был, душой и запевалом
Бесед аттических и дружеских трапез,
С Жуковским чокался он пенистым бокалом
И с Пушкиным в карман он за словом не лез...
Все было для него средою благодарной:
В нем отыскался бы и тонкий дипломат;
Энциклопедии ручной и популярной
Он сокращенный был и щегольской формат.
Способный в спор вступать с раввином о талмуде,
С Россини, как знаток, Моцарта оценить,
С врачом про мозг спинной, про тиф и о простуде,
Как будто врач он сам, мог с толком говорить... и т. д.
(Собр. соч., т. XII, стр. 536—540). Зять графа Виельгорского, известный писатель граф В.А. Соллогуб, пишет про него: «Граф Виельгорский прошел незамеченный в русской жизни; даже в обществе, в котором он жил, он был оценен только немногими. Он не искал известности, уклонялся от борьбы и, несмотря на то или, может быть, именно потому, был личностью необыкновенной: философ, критик, лингвист, медик, теолог, герметик, почетный член всех масонских лож, душа всех обществ, семьянин, эпикуреец, царедворец, сановник, артист, музыкант, товарищ, судья, — он был живой энциклопедией самых глубоких познаний, образцом самых нежных чувств и самого игривого ума» («Русск. Арх.» 1865 г., ст. 1207). О нем см. еще в Дневнике Пушкина, под ред. Б.Л. Модзалевского, Пгр. 1923, стр. 95—96, и Московское издание Дневника, 1923, стр. 271—275.
— О.С. Пушкина после Ревельских купаний выехала из Петербурга в Москву 23 августа 1826 г. («Остаф. Арх.» т. V, вып. 1, стр.91); ни одного письма ее к брату-поэту до нас не сохранилось. Ее письма к родителям за 1836—1837 г.г. опубликованы в сборнике «Пушк. и его соврем.», вып. XII, стр. 75—120.
— Об «Элегии» Пушкина — Дельвига на смерть А.Л. Пушкиной и об отношении В.Л. Пушкина к этой шалости поэта-племянника см. выше, в письмах № 106, 107, 111 и 142 и в объяснениях к этому последнему письму, стр. 434—435. Там же и о наследстве, оставленном А.Л. Пушкиною.
— «Сатирик М.В. Милонов неоднократно задевал в стихах своих В.Л. Пушкина. Тот добродушно замечал по этому случаю своим приятелям: «А ведь сколько раз бывал у меня, чай пил!» («Русск. Арх.» 1874 г., кн. I. ст. 424—425, примеч.). «В одной из сатир своих задел он зло миролюбивого и простодушного Василия Львовича Пушкина», — рассказывает кн. П.А. Вяземский: «Ошеломленный неожиданным нападением и чувствительно уязвленный, он долго не мог опомниться, сетовал на человеческую неблагодарность и жалобно говорил: «Да что же я ему сделал худого? Не позже, как на той неделе Милонов вечером пил у меня чай. Никак не мог я подозревать в нем такого коварства» («Русск. Арх.» 1875 г., кн. I, стр. 307, и Соч., т. VIII, стр. 345—346). Обидевшие Пушкина стихи были в сатире Милонова «К моему рассудку» (1812 г.):
Я Вздоркину сто раз стыд тяжкий предрекал,
Когда он в свет свои посланья издавал;
А Вздоркин — что ни день, — то басня или ода!
А Вздоркин, нового произведя урода,
Скропавши два стиха, надулся и кричит:
«О радость! О восторг! И я, и я — Пиит!»
при чем последний стих целиком взят был из стихотворения самого В.Л. Пушкина: «К любимцам муз», — что и раскрывало легко псевдоним Вздоркина. Добродушный Василий Львович был очень обижен выходкою Милонова, хотя в письме к Д.Н. Блудову из Москвы, от 23 мая 1812 г., и писал в шутливом тоне (по-французски): «Я слышал, что Милонов написал на меня целую сатиру. Я ему за нее благодарен. Стихи нового Кантемира, конечно, никогда не умрут, и вот я, нисколько о том не заботясь, сделаюсь бессмертным. Дорогой друг Дашков очень бы желал, что-бы я отвечал на злостные нападки Милонова (немилосердного Клемана),2 но я этого не сделаю. Что значат для меня уколы Парнасских мошек? Впрочем, я по отношению к нему виноват лишь тем, что оказывал ему дружбу и вежливость; это меня утешает против всех его настоящих и будущих сатир» («Русск. Арх.» 1899 г., кн. I, стр. 460 и 463). В другой сатире «На женитьбу в большом свете» Милонов писал про В.Л. Пушкина:
А Вздоркин, Вздоркин сам, от басен без ума.
Их будет так читать, как читывал Тальма.
Ср. «Русск. Арх.» 1864 г., изд. 2, стр. 1120—1121, и Соч. Батюшкова, т. III, стр. 185 и 692.
— Княгиня — Вера Федоровна Вяземская, жена кн. Петра Андреевича.
— Сестра — О.С. Пушкина, бывшая тогда в Москве.
2 Непереводимая игра слов: «L’incl?ment Cl?ment».
1-2
|