1-2

— Статья «Нью-Стидское Аббатство» — «Из сочинений Лорда Байрона», как прибавлено в оглавлении, — была напечатана в «Московском Телеграфе» 1825 г., ч. V, № 20, стр. 343—357; статья была прислана в редакцию, как означено в примечании на стр. 343-й, и сопровождается предисловием или вступительною заметкою о наследственном и любимом поместье Байрона (которое он должен был продать из-за запущенности своих дел), подписанною, как и одно из примечаний, буквою В. Это и дало Пушкину повод приписать статью кн. Вяземскому. В указанном примечании находятся и слова о Записках Байрона, вызвавшие горячую реплику Пушкина: «Упомянув о переписке Лорда Байрона с другом, заключающей, сверх того, письма его к матери, писанные из Португалии, Испании, Турции и Греции, в 1809-м, 10-м и 11-м годах, и воспоминания и наблюдения, составляющие вместе жизнеописание его от 1803 до 1814 года», В. пишет: «Сим собранием почитатели Байрона обязаны покойному Далласу, пользовавшемуся долгое время доверенностью и приязнью знаменитого своего соотечественника, но в подлиннике не могло быть оно вполне напечатано в Англии, потому что душеприказчики Байрона противились изданию книги и успели испросить от Правительства запрещение к напечатанию оной. Таким образом перевод ее, появившийся в Париже в нынешнем годе, может, за неимением настоящего подлинника, быть некоторым образом почитаем за подлинник, тем более драгоценный, что своеручные Записки Байрона, которые он подарил Т. Муру, также похищены от любопытства современников. Вспомня многие сильные выходки Поэта против некоторых событий отечественных и некоторых соотечественников своих, мы вероятно разгадаем загадку этих насильственных и преступных утаек. В.» (стр. 345). К статье была приложена недурно гравированная картинка с подписью: «Ныо-Стидт, поместье Лорда Байрона»; она была взята из той же книги: «Correspondance de Lord Byron avec un ami... Par feu R. C. Dallas (2 ко.l.. Paris. 1825), сохранившейся в библиотеке Пушкина (Б.Л. Модзалевский Библиотека А.С. Пушкина, стр. 181).

—1 и 2 песни Байронова «Дон Жуана», написанные в 1818—1819 гг., были изданы вместе в 1819 г.; песни 3, 4 и 8, созданные в 1819—1820 гг., вышли в свет вместе в августе 1821 года; 6, 7 и 8 песни изданы были в 1823 г., а 9—16— в 1824 г.; всех песней было 16, а на XIV строфе песни 17-й, начатой в мае 1823 г. и открытой лишь в 1903 г., повествование оборвалось, — и поэма осталась неоконченной.

— Н.Н. Раевский в юные годы Пушкина имел несомненное и благотворное на него влияние, хотя и был на два слишком года моложе поэта: «Едва ли не через Н.Н. Раевского и его сестер», говорит Л.Н. Майков, «он впервые познакомился с Байроном. Есть положительные свидетельства, что под их руководством Пушкин начал учиться английскому языку, а в августе 1820 года, когда он плыл с Раевским на корабле «из Азии в Европу», уже была написана, под живым впечатлением только что прочтенного «Чайльд-Гарольда», элегия «Погасло дневное светило» — первое стихотворение в той полосе творчества Пушкина, когда он платил дань байронизму» (Л. Майков, Пушкин, стр. 140—141). М.В. Юзефович, видавшийся с Пушкиным во время поездки его на Кавказ летом 1829 года, свидетельствует: «Пушкин имел хорошее общее образование. Кроме основательного знакомства с иностранной литературой, он знал хорошо нашу историю и вообще для своего серьезного образования воспользовался с успехом ссылкой [1820 и след. гг.]. Так, между прочим, он выучился по-английски. С ним было несколько книг — и в том числе Шекспир. Однажды он в нашей палатке переводил брату и мне некоторые из него сцены. Я когда-то учился английскому языку, но, не доучившись как следует, забыл его впоследствии. Однако-ж все-таки мне остались знакомы его звуки. В чтении же Пушкина английское произношение было до того уродливо, что я заподозрил его знание английского языка и решил подвергнуть его экспертизе. Для этого на другой день я завел к себе его родственника, Захара Чернышева [декабриста], знавшего английский язык, как свой родной, и, предупредив его, в чем было дело, позвал к себе Пушкина с Шекспиром. Он охотно принялся переводить нам его. Чернышев при первых же словах, прочитанных Пушкиным по-английски, расхохотался: «Ты скажи прежде, на каком языке читаешь?» Расхохотался в свою очередь и Пушкин, объяснив, что он выучился по-английски самоучкой, а потому читает английскую грамоту, как латинскую. Но дело в том, что Чернышев нашел перевод его совершенно правильным и понимание языка безукоризненным» («Русск. Арх.» 1880 г., кн. III, стр. 444—445). М.А. Цявловский в специальном исследовании («Пушк. и его соврем.», вып. XVII — XVIII, стр. 48—73) доказал, что до 1828 года Пушкин самостоятельно по-английски читать не мог, но что с этого года он уже свободно читал на этом языке. Ср. «Моск. Телегр.» 1829 г., № 11, июнь, стр. 390, примеч.

— Поэт Андрей Шенье сделался, по словам Льва Пушкина, «поэтическим кумиром» его брата, который «первый в России и, кажется, даже в Европе достойно оценил его» (Л. Майков, Пушкин, стр. 10); Шенье произнес слова: «Тут было нечто», — по преданию, — перед самою своею казнью (1794); эту же фразу приводит Пушкин и в одном из примечаний (7-м) к своему стихотворению (1825 г.) «Андрей Шенье в темнице», посвященному Н. Н. Раевскому. Едва ли не впервые привел эти апокрифические слова Шенье Шатобриан в своем сочинении «G?nie du Christianisme» (1802, 2-de partie, livre III, chap. VI). Кн. Вяземский, в стихотворении своем «Библиотека», напечатанном в «Литературном Музеуме на 1827 г.», стр. 149—160, комментируя стих с упоминанием о Шенье, также привел (стр. 151, примечание) эту фразу французского поэта: «Однако же тут было что-то!» О Шенье см. неоднократные упоминания Пушкина в письмах. — Записки Байрона, написанные в 1818—1820 гг., были переданы им его другу, поэту Томасу Муру, с правом располагать ими, после смерти поэта, по своему усмотрению. «Когда Мур взял впервые в руки мемуары, трепет овладел им; ему представилось, что он испытывает настроение того, кто открыл бы себе доступ в жилище волшебника и в волнении ждет, — небесные существа или адские видения предстанут там перед ним. Подумалось ему, что в эту минуту бессчетные тысячи современников готовы были бы все отдать за возможность быть в его положении». Затем Мур показывал мемуары многим лицам, «давая тем возможность снимать с них копии, и запродал рукопись Мэррею. По смерти поэта, словно охваченное паническою боязнью, совещание из нескольких пугливых людей приняло решение уничтожить мемуары, — и оно было выполнено в присутствии шести свидетелей, рукопись и копия с нее были разорваны в клочья и сожжены....» (Алексей Н. Веселовский, Байрон. Биографический очерк, 2-е изд., М. 1914, стр. 219—220). Ср. ниже, в объяснениях к письму от 14 августа 1826 г.

— Известные «Confessions» («Признания», «Исповедь») Жан-Жака Руссо (род. 1712, ум. 1778) были доведены им до 1765 г. и содержали в себе много подробностей его частной, интимной жизни, слишком откровенных, граничивших с цинизмом; их издание в Женеве в 1782 г. произвело сенсацию, и любопытно, что Женевский ученый историк Jean Senebier высказывал сожаление о том, что друзья Руссо не воспрепятствовали появлению в свет его мемуаров. — «Лалла-Рук» — восточная повесть Томаса Мура (1817) (см. выше, в письме № 31).

— Байрон умер в Миссолонги, греческом городе, прославившемся во время борьбы Греции за освобождение из-под Турецкого ига, в которой Байрон, как известно, принял непосредственное и личное деятельное участие. — «Писать свои M?moires заманчиво и приятно»: как раз в следующем письме, к П.А. Катенину, писанном, быть может, в тот же день, Пушкин сообщал, что он «пишет свои m?moires, то-есть переписывает набело скучную, сбивчивую черновую тетрадь». Эти Записки Пушкин должен был в конце 1825 г. уничтожить (см. выше, в письмах № 105, 106, 122, 135 и ниже, в письме от 14 августа 1826 г.), о чем сам впоследствии очень сожалел (см. «Родословную Пушкиных и Ганнибалов»).

² Об этом издании см. «Сборн. статей, читанных в Отд. Русск. языка и словесности Академии Наук», т. VI, С.-Пб. 1869, стр. 86—92.

1-2