11-го августа [1825 г. Михайловское].

Vous parlerai-je de ma reconnaissance? C’est bien aimable ? vous, Madame, de ne pas oublier votre hermite. Vos lettres m’enchantent autant que vos soins g?nereux me touchent. Je ne sais que deviendra mon avenir, mais ce que je sais c’est que les sentiments que je vous ai vou?s seront eternellement les m?mes — J’ai ?t? aujourd’hui encore ? Trigorsky. La petite se porte tr?s bien et est tr?s jolie. Je crois comme vous, Madame, que les bruits qui sont venus ? M-r Kern sont faux, mais vous avez raison: il ne faut pas les n?gliger. Ces jours-ci j’ai ?t? chez Pechtchonrof l’avocat patelin — comme vous l’appeliez — il me croyoit ?Pskof (NB) — Je compte voir encore mon vieux n?gre de Grand’Oncle qui, je suppose, va mourir un de ces quatre matins et il faut que j’ai de lui des m?moires concernant mon a?eul.

Je pr?sente mes respects ? toute l’aimable famille et suis Madame votre tout devou?.

11 ao?t.<Перевод см. в примечании>

¹ П.А. Осиповой (стр. 151). Впервые напечатано в «С.-Петерб. Ведом.» 1866 г., № 146 (отрывок) и в «Русск. Арх.» 1867 г., ст. 127—128; подлинник (на бумаге — вод. зн.: Гг. X. 1824 Г.) — в Гос. Публичной Библиотеке (см. Отчет ее за 1897 г., стр. 91).

Перевод: «Нужно ли мне говорить вам о моей признательности? Право, сударыня, с вашей стороны весьма любезно, что вы не забываете своего отшельника. Ваши письма столь же приводят меня в восторг, сколько великодушные обо мне заботы — трогают. Не знаю, что ожидает меня в будущем; знаю только, что чувства мои к вам останутся навеки неизменными. — Еще сегодня я был в Тригорском. Малютка совершенно здорова и прехорошенькая. Как и вы, сударыня, я полагаю, что слухи, дошедшие до г-на Керна, не верны; но вы правы, что ими не следует пренебрегать. На днях был я у Пещурова. «лукавого ходатая», как вы его называете; он думал, что я во Пскове (NB). Я рассчитываю еще проведать моего старого негра-дедушку, который, как я предполагаю, на этих днях умрет, а между тем мне необходимо раздобыть от него Записки, относящиеся до моего прадеда. Свидетельствую мое почтение всему вашему милому семейству и остаюсь, сударыня, вашим преданнейшим. 11 августа».

— Малютка — двухлетняя Катенька Осипова (см. выше, стр. 481).

— Керн — Ермолай Федорович, генерал, о котором Пушкин упоминает и в предыдущем своем письме к П.А. Осиповой (№ 166).

— Пещуров — Алексей Никитич (род. 1779, ум. 1849), дядя товарища Пушкина по Лицею, — кн. А.М. Горчакова (впоследствии канцлера); в молодости он служил в Семеновском полку, затем — в Заемном Банке, в Генерал-Аудиториате, а с февраля 1816 г. был в отставке, проживая большею частью в Петербурге; весною 1817 г. он принял участие в определении своего племянника кн. Горчакова в Коллегию Иностранных Дел, а в июне был на выпускном экзамене в Царскосельском Лицее, где, без сомнения, видел и Пушкина, читавшего на акте свое стихотворение «Безверие». Избранный, в декабре 1822 г., Опочецким Уездным Предводителем дворянства, он пробыл в этом звании все трехлетие, проживая в своем имении — селе Лямонове, где и навещал его Пушкин. Как было указано выше (стр. 356—357), на Пещурова, по приезде Пушкина в Михайловское, было возложено наблюдение за поэтом, как сыном Опочецкого помещика. Кн. А.И. Урусов, со слов кн. А.М. Горчакова, писал («Русск. Арх.» 1883, кн. II, стр. 205—206), что «Пещуров принимал большое участие в судьбе Пушкина. По приезде его из Одессы, к поэту был приставлен полицейский чиновник с специальною обязанностью наблюдать, чтобы Пушкин ничего не писал предосудительного .. Понятно, как раздражал Пушкина этот надзор. Пещуров, из любви к нему, ходатайствовал у маркиза Паулуччи (тогдашнего Рижского генерал-губернатора) о том, чтобы этот надзор был снят, а Пушкин отдан ему на поруки, обещая, что поэт ничего дурного не напишет». Ходатайство «имело успех, — и Пушкин вздохнул свободнее». Действительно, судя по письмам Пушкина, доброжелательное и тактичное наблюдение собственно Пещурова мало его тяготило. Установлению приязненных отношений между Предводителем дворянства и поэтом способствовало еще и то обстоятельство, что Пушкин был хорошо знаком со свояченицею Пещурова (сестрою его жены) — Екатериною Христофоровной Крупенской, рожд. Комнено, женою Бессарабского вице-губернатора Матвея Егоровича Крупенского (см. выше, стр. 219 и 357), гостеприимный дом которого в Кишиневе он постоянно посещал. Наконец, Пещуров был хорошо знаком с П.А. Осиповой, которая, без сомнения, старалась внести в отношение его к опальному поэту возможную мягкость и снисходительность. Впоследствии Пещуров был Псковским Губернским Предводителем дворянства (1827—1829), Витебским (1829—1830) и Псковским (1830—1839) гражданским губернатором и, наконец, сенатором (1839—1849). В 1837 г. ему, как Псковскому губернатору, довелось принять участие в печальных хлопотах погребения Пушкина в Святогорском монастыре (см. «Пушк. и его соврем.», вып. VI, стр. 72, 81 и др. по указ.; «Русск. Стар.» 1907, февр., стр. 453—457). О Пещурове см. в статье Б.Л. Модзалевского: «К биографии канцлера кн. А.М. Горчакова, М. 1907, стр. 3—8 и др. Архив Пещурова в настоящее время принадлежит Пушкинскому Дому.

— «L’avocat Patelin» — «Лукавый ходатай» — название веселой и Чрезвычайно популярной французской комедии, написанной в 1706 году Brueys и Palaprat на сюжет средневекового фарса о Ma?tre Pathelin, хитром и лукавом адвокате-плуте.

— Во Псков, как мы видели, Пушкин тогда ехать отказывался (см. в письмах № 152, 153, 156, 160, 162).

— Дед Пушкина — Петр Абрамович Ганнибал (род. 21 июля 1742 г.), второй сын «Арапа Петра Великого» и старший брат отца матери поэта — Иосифа Абрамовича: артиллерист, генерал-майор с 10 ноября 1783 года, в 1794—1796 г.г. бывший Псковским Губернским Предводителем дворянства и проживавший в имении своем — сельце Петровском, Опочецкого уезда, в нескольких верстах от Михайловского. Пушкин познакомился с ним летом 1817 г., приехав в деревню после выпуска из Лицея; П.А. Ганнибал тогда только что овдовел (его жена, Ольга Григорьевна, рожд. фон-Данненберг, род. 5 июня 1742, ум. 18 июня 1817 г. в Петербурге). Сохранился в небольшом отрывке рассказ поэта, записанный 19 ноября 1824 г., о посещении деда: «... попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он ее и мне поднести; я не поморщился и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда»... «Забавно», говорит по этому поводу Анненков, «что водка, которою старый арап подчивал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить ее и как развязно с нею справлялся. Генерал-от-артиллерии, по свидетельству слуги его, Михаила Ивановича Калашникова [см. выше, стр. 359, 360 и др.], занимался на покое перегоном водок и настоек и занимался без устали, со страстию. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел еще и другую должность. Обученный чрез посредство какого-то немца искусству разыгрывать русские песенные и плясовые мотивы на гуслях, он погружал вечером старого арапа в слезы или приводил в азарт своею музыкою, а днем помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, при чем раз они сожгли свою дестилляцию, вздумав делать в ней нововведения по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга поплатился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще, прибавлял почтенный старик Михаил Иванович, — когда бывали сердиты Ганнибалы, все без исключения, то людей у них выносили на простынях. Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев. Не мешает заметить, что Петр Абрамович долгое время состоял под судом за растрату каких-то артиллерийских снарядов и освобожден был от него только влиянием своего брата Ивана. Вероятно по просьбе своего внучатого племянника, А.С. Пушкина, этот генерал-от-артиллерии уступил ему листок своих Записок, начатых гораздо ранее автором — в чине еще артиллерии полковника. Этот листок, сохраненный Пушкиным в своих бумагах, и служит печальным образчиком тех познаний в русской грамоте и той способности к логическому мышлению вообще, какими обладал генерал-от-артиллерии и родной брат исторического лица, Ивана Абрамовича Ганнибала. Вот этот листок, списанный нами без малейшего изменения в слоге и орфографии: «Отецъ мой служилъ въ россійской службе происходил во оной чинами и удостоился Генераломъ аншефскаго чина орденовъ святыи Анны и Александра Невскаго, былъ негеръ, отецъ его былъ знатнаго происхожденія то есть влад?тельнымъ княземъ и взятъ вомонаты отецъ мой константинопольскаго двора изъ онаго выкраденъ и отосланъ къ государю Петру Первому, детей посл? себя оставилъ Ивана — Генералъ-Поручика, — Петра артиллеріи полковника, — Іосифа морской артиллеріи второго ранга капитана, — Исаака — морской артиллеріи 3 ранга капитана: дочерей Елизавету, которая была за Пушкинымъ вдовою, Анну, коя была за Генералъ-Маіоромъ Не?ловымъ, Софья за Роткирхомъ. Братья, сестры и зятья волею Божею все вроди и чада помре; остался я одинъ, я и старшій въ роде Ганибаловъ; теперь начну писать о собственномъ рожденіи, происходящимъ въ чинахъ и приключеніяхъ. Родился я въ 1742 году Іюля 21 число по полуночи въ городе Ревеле, гд? отецъ мой въ ономъ городе былъ Оберъ-Комендантомъ; воспріемники были за очно в?чно достойна Императрица Елизавета Петровна достойной памяти съ Петромъ Третьимъ. — вто же время пожаловано отцу моему 500 Псковской Губерніи». Здесь и обрывается, к сожалению, записка, не исполнив обещания повествовать о приключениях» (Пушкин в Александровскую эпоху, стр. 11—13). Быть может, от того же П.А. Ганнибала Пушкин получил и немецкую биографию своего прадеда — арапа, находящуюся ныне в рукописи б. Румянцовского Музея № 2387А., л. 40—45 (там-же и русский ее перевод, который см. в Соч., изд. Просвещения, ред. Морозова, т. VI, стр. 690—694). Петровское, в котором жил П.А. Ганнибал, было одною из деревень, пожалованных его отцу. Умер он, по словам Анненкова, в 1822 году, но это неверно, судя по настоящему письму Пушкина. Л.Н. Павлищев указывает эту же дату, — конечно, — по Анненкову, прибавляя рассказ, что уже в 1817 г. старик впал в такую забывчивость, что не помнил своих близких» (Из семейной хроники, М. 1890, стр. 23), забывая даже своего сына, Вениамина Петровича, бывшего в 1823 году заседателем от дворянства в Псковской Палате Гражданского Суда, проживавшего затем в Петровском, умершего 23 декабря 1839 г. и погребенного на погосте Ворониче, между Тригорским и Михайловским (см. «Пушк. и его соврем.», вып. I; Б.Л. Модзалевский, Родословная Ганнибалов, М. 1907, стр. 7 и 8; И.А. Шляпкин, Из неизданных бумаг А.С. Пушкина, С.-Пб. 1903, стр. 311, 317, 318, 323; «Столица и Усадьба» 1914 г., № 19—20).