|
|
[Конецъ мая 1825 г. Михайловское].
Думаю ты уже получать зам?чанія мои на Войнаровскаго. Прибавлю одно: везд? гд? я ничего не сказалъ должно подразум?вать похвалу, знаки возклицанія, прекрасно и проч. Полагая что хорошее писано тобою съ умыслу не счелъ я за нужное отм?чать его для тебя.
Что сказать теб? о думахъ? во вс?хъ встр?чаются стихи живые, окончательныя строфы Петра въ Остр. чрезвычайно оригинальны. Но вообще вс? он? слабы изобрет?ніемъ и изложеніемъ.
Вс? он? на одинъ покрой: составлены изъ общихъ м?стъ (Loci topici). Описаніе м?ста д?йствія, р?чь Героя и — нравоученіе. Національнаго, Рускаго н?тъ въ нихъ ничего кром? именъ (изключаю Ив. Сусанина, первую думу, по коей началъ я подозр?вать въ теб? истинный талантъ). Ты напрасно не поправилъ въ Олег? Герба Россіи. Древній Гербъ, С. Георгій, немогъ находится на щит? язычника Олега; нов?йшій, двуглавый Орелъ, есть Гербъ Византійскій и принять у насъ во время Іоанна III, не прежд?. Л?тописецъ просто говорить: Тоже пов?си щитъ свой на врат?хъ на показаніе поб?ды.
Объ Испов?ди Наливайки скажу что мудрено что нибудь у насъ напечатать истинно хорошаго въ этомъ род?. Нахожу отрывокъ этотъ разтянутымъ; но и тутъ конечно наложилъ ты свою печать.
Теб? скучно въ Петерб. а мн? скучно въ деревн?. Скука есть одна изъ принадлежностей мыслящаго существа. Какъ быть. Прощай Поэтъ — когда то свидимся?
1
К.Ф. Рылееву (стр. 132—133). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, стр. 90 (отрывок) и в «Полярной Звезде на 1861 г.» Герцена и Огарева, Лондон. 1861, стр. 77 (полностью); подлинник (на бум. — вод. зн. Гг. X. 1824) — в Библиотеке Академии Наук, в собрании E.А. Масальской-Суриной («Пушк. и его соврем.», вып. IV, стр. 46).
— Это письмо служит ответом на письмо Рылеева к Пушкину от 12 мая, начинающееся словами: «Дельвиг пересказал мне замечания твои о Думах и Войнаровском. Хочется поспорить, особливо о последнем, но удерживаюсь до поры: жду мнения твоего на письме и жду с нетерпением»... (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 215). Получив, наконец, это мнение «на письме» (до нас не сохранившееся — см. выше, стр. 418), Рылеев отозвался Пушкину новым письмом — от первой половины июня (там же, стр. 231—232), — служившим ответом и на настоящее письмо № 145; Пушкин, в свою очередь, ответил письмом за № 150 (см. ниже).
— Замечания Пушкина на «Войнаровского» до нас не дошли, но они были известны друзьям Рылеева. Так, Н.А. Бестужев в своем Воспоминании о К.Ф. Рылееве говорит следующее: «Когда Рылеев напечатал «Войнаровского» и послал Пушкину экземпляр, прося сказать о нем свое мнение, Пушкин прислал ему назад со сделанными на полях замечаниями, и противу стихов истинно-поэтических, истинно-прекрасных, как, например, после рассказа пленного казака:
Мазепа горько улыбнулся.
Прилег, безмолвный, на траву
II в плащ широкий завернулся....
или когда Мазепа говорит племяннику:
Но чувств твоих я не унижу,
Сказав, что родину мою
Я более, чем ты, люблю.
Как должно юному герою,
Любя страну своих отцов,
Женой, детями и собою
Ты ей пожертвовать готов...
Но я, но я, пылая местью,
Ее спасая от оков,
Я жертвовать готов ей честью,
после сих и многих других прекрасных мест, или вовсе не замеченных или едва отмеченных, мнение Пушкина выражено слабо, тогда как при изображении палача, где Рылеев сказал:
Вот засучил он рукава...,
Пушкин вымарал это место и написал на поле: «Продай мне этот стих!» (см. Воспоминания братьев Бестужевых. Редакция П.Е. Щеголева, Пгр. 1917, стр. 27—28, и заметку Н. О. Лернера в «Известиях книжных магазинов М.О. Вольф и Вестнике Литературы» 1916 г., № 6, стр. 141—142).
— Приводя отзыв Пушкина о «Думах» Рылеева. В.И. Маслов находит его совершенно справедливым: «Вводя современные мотивы в рамки прошлого, Рылеев лишал вместе с тем свои Думы местного колорита и сближал их с однообразными произведениями ложно-классиков; одно указание исторических фактов и имен не могло создавать еще народного элемента в Думах» (Литературная деятельность К.Ф. Рылеева, Киев. 1912, стр. 169—170). Ср. в письме Пушкина к Бестужеву № 133 и ниже, в конце письма № 146.
— «Петр Великий в Острогожске» — дума Рылеева, напечатанная впервые в «Соревнователе Просвещения» в 1823 г. (ч. XXI, № 3). Ее окончательные строфы посвящены ответу на вопрос:
Где ж свидание с Мазепой
Дивный свету царь имел?
Где герою вождь свирепый
Клясться в искренности смел?
— Там, где волны Острогощи
В Сосну тихую влились,
Где в стране благословенной
Потонул в глуши садов
Городок уединенный
Острогожских казаков.
— «Иван Сусанин» — дума Рылеева, напечатанная впервые в «Полярной Звезде на 1823 год» — «Психология Сусанина», говорит В.И. Маслов: «жертвовавшего жизнью для родины, была так близка и понятна Рылееву; в обрисовке этого героя — в словах, с которыми он обращается к сыну, торопя последнего известить царя об опасности, а затем в ответе Сусанина полякам можно видеть субъективные переживания самого поэта, также готового на всякую жертву для блага родины» (назв. соч., стр. 217); это обстоятельство, вероятно, и сделало «Сусанина» выше других дум в художественном отношении, что? Пушкин и не преминул отметить. Приводим последние строфы думы «Иван Сусанин», вызвавшие одобрение Пушкина:
«Убейте, замучьте! моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь — я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли?
Их нет и не будет на Русской земли!2
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит!»
«Злодей!» — закричали враги, закипев:
«Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!
Кто Русский по сердцу, тот бодро и смело
И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув умру за царя и за Русь!»
— «Умри же!» сарматы герою вскричали, —
И сабли над старцем, свистя, засверкали.
«Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твердый Сусанин весь в язвах упал.
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!..
— Ошибку Рылеева в словах о гербе России в его думе «Олег Вещий» Пушкин отметил в письме к брату Льву еще в январе 1823 г. (см. выше. № 49 и в объяснениях, стр. 261).
— Слова Пушкина об «Исповеди Наливайки» служат ответом на следующее место письма Рылеева от 12 мая: «Ты ни слова не говоришь о Исповеди Наливайки, а я ею гораздо более доволен, нежели смертью Чигиринского Старосты, которая так тебе понравилась. В Исповеди — мысли, чувства истины, — словом гораздо более дельного, чем в описании удальства Наливайки, хотя, наоборот, в удальстве более дела» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 215).
— «Тебе скучно в Петербурге, а мне скучно в деревне» — это ответ на слова Рылеева в том же письме: «Петербург тошен для меня; он студит вдохновение; душа рвется в степи; там ей просторнее, там только могу я сделать что-либо, достойное века нашего, но как бы на зло железные обстоятельства приковывают меня к Петербургу» (там же). Свидеться Пушкину и Рылееву уже не было суждено: арестованный в ночь после 14 декабря 1825 г., Рылеев 13 июля 1826 г. погиб в числе пяти казненных декабристов. Ответ Пушкина напоминает слова Мефистофеля из Пушкинской «Сцены из Фауста» (1826 г.):
Фауст:
Мне скучно, бес!
Мефистофель:
Что делать, Фауст!
Таков вам положон предел,
Его ж никто не преступает.
Вся тварь разумная скучает:
Иной от лени, тот от дел и т. д.
2 Этот стих, как мы видели, Пушкин цитировал в письме к Бестужеву, № 57.
|