1-2

Наш барельефами прославленный писатель,
Наш остроумнейший и критик, и поэт,
Печально кается и говорит: «читатель!
Ты удивишься: всех во мне достоинств нет,
И как-то кратким быть не достает уменья:
Другой бы написал две строчки, я — тетрадь;
Уж делать нечего, дай бог тебе терпенья;
За то» ... — Помилуйте, к чему тут извиненья?
Чернильный вздор давно умеют сокращать.
«Вот что, так вы меня хотите?» — Не читать.

См. в книге А.А. Чебышева: Письма П.А. Катенина к Н.И. Бахтину, С.-Пб. 1911, стр. 171—172. Над ошибкою Вяземского смеялся и приятель Катенина — князь Н. С. Голицын, написавший на него две эпиграммы (см. цит. статью Б. Л. Модзалевского в «Пушк. и его соврем.», вып. XXXI — XXXII).

— Стихи князя Вяземского о Катенине в послании к Ив. Ив. Дмитриеву (Соч. Вяземского, т.III стр. 293—296) читаются так:

Но что несноснее тех умников спесивых,
Нелепых знатоков, судей многоречивых,
Которых все права — надменность, пренья шум,
А глупость тем глупей, что нагло корчит ум? и т.д.

Однако, Вяземский отказывался (едва ли искренно) от догадки Пушкина, что эти стихи направлены против Катенина (см. ниже, стр. 204).

— Фрерон — французский критик (Elie-Catherine Fr?ron, род. 1719, ум. 1776), воспитанник иезуитов, профессор Coll?ge Louis le Grand, публицист, литературный противник энциклопедистов вообще и в частности — Вольтера, который редко нападал на Фрерона в ответ на многочисленные выпады последнего и в отдельно изданных сочинениях, и в статьях. У нас Дмитриев называл издателя «Вестника Европы» М. Т. Каченовского, за его вражду к противной группе писателей, «Лужницким Фрероном».

— «Первый снег» — стихотворение князя Вяземского, начатое еще в 1816 г. (см. «Остаф. Арх.», т. I), но появившееся в печати лишь в 1822 г. в № 2 «Новостей Литературы» (кн. II); об этом стихотворении Пушкин вспомнил впоследствии в III строфе 5-й главы «Евгения Онегина» (1826 г.):

... Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег;
Он вас пленит, я в том уверен,
Рисуя в пламенных стихах
Прогулки тайные в санях...

Ср. еще в письме Пушкина к князю П.А. Вяземскому № 48.

— «Уныние» — стихотворение, кн. П.А. Вяземского, 1819 г., напечатанное в № 12 «Сына Отечества» 1820 г., ч. LX, без имени автора, но с обозначением: «Варшава», где тогда жил и служил Вяземский. Написанное «под шопот сердца» («Остаф. Арх.», т. I, стр. 382), «Уныние» было одним из любимых произведений автора: в нем он изобразил свои заветные мысли и чувства, исполненные «святой ненависти» к деспотизму и «чистой любви» к добру. Очевидно, Пушкин оценил настроение своего друга, сказавшееся в этом его произведении.

— «В бозе почивающим» Пушкин называет Жуковского потому, что он в это время редко появлялся в печати.

— «Голос с того света» — стихотворение Жуковского, помещенное в 1818 г. в 3-й книжке его сборника: «Для немногих», печатавшегося в незначительной количестве экземпляров лишь для лиц царской фамилии. Пьеса эта, написанная еще в 1815 г., есть переделка стихотворения Шиллера «Thekia, eine Geisterstimme». Жуковский «придал ему мистический колорит взамен философского настроения, которым проникнута пьеска Шиллера. Получилось подражание, слабое, как все подражания Жуковского лирике Шиллера, но своеобразное, характерное для славянского романтика» (Вс. Чешихин: Жуковский, как переводчик Шиллера, Рига. 1895, стр. 51, 54).

— «Жажду краев чужих»: эти слова писаны в то время, когда над Пушкиным собиралась уже гроза, разразившаяся, через несколько дней высылкою его на юг; по его собственным словам в конце письма, Пушкин уже «сделался историческим лицом для сплетниц С.-Петербурга»: неприятности, грозившие Пушкину ссылкою в Соловецкий монастырь, были вызваны вольными его стихотворениями и эпиграммами на всесильного тогда графа Аракчеева и неосторожными, вызывающими поступками в роде показывания в театре портрета Луи Лувеля, убийцы герцога Беррийского (племянника Французского короля Людовика XVIII), с надписью: «Урок царям». Еще 21 апреля А.И. Тургенев, сообщая князю Вяземскому, что Пушкина «едва здесь не угомонили без него», и что «на два года положено хранение либеральным устам его», надеялся, что дело обойдется этим и что из беды, в которую тот попал, поэт спасен его, Тургенева, «добрым гением и добрыми приятелями» («Остаф. Архив князей Вяземских», т. II, стр. 38). Через неделю, 28 апреля, он уже сообщал Вяземскому, что «Пушкин едет к генералу Инзову в Крым», и что «с ним поступлено по-царски в хорошем смысле сего слова» (там же, стр. 36), а 5 мая писал: «Участь Пушкина решена. Он завтра отправляется курьером к Инзову и останется при нем. Мы постараемся отобрать от него поэму [«Руслана и Людмилу»], прочитаем и предадим бессмертию, то-есть, тиснению. Он стал тише и даже скромнее et pour ne pas se compromettre [и, чтобы не компрометировать себя], даже и меня в публике избегает» (там же, стр. 37).

— Поэма, конченная Пушкиным, — «Руслан и Людмила», дописанная ночью 26 марта 1820 г.

— Жуковский, как сказано выше (стр. 201), подарил Пушкину по этому случаю свой портрет с надписью (воспроизведение его см. в книге А.Н. Веселовского: В.А. Жуковский, С.-Пб. 1904). Поэтому письмо это следует датировать не «первою половиною марта», как сделано в Академическом издании Переписки Пушкина (т. I, стр. 14), а «концом марта — апрелем», вернее же — «около 21 апреля»: в этот день А. И. Тургенев писал к Вяземскому же: «Вот тебе письмо его [В.Л. Пушкина], которое распечатал неугомонный племянник... Пушкин прочитал мне письмо к тебе, и я увидел, что он едва намекнул о беде, в которую попался и из которой спасен моим добрым гением и добрыми приятелями. Но этот предмет не для переписки» («Остаф. Архив князей Вяземских», т. II, стр. 35). Очевидно, Тургенев имеет в виду именно настоящее письмо Пушкина, в котором он лишь в самом конце, и то вскользь, упоминает о «беде, в которую попался» (см. выше); может быть даже, что Пушкин написал или дописал свое письмо к Вяземскому именно 24 апреля, придя к Тургеневу, одновременно с тем письмом последнего, которое выше цитировано.

— Отрывки из I песни «Руслана и Людмилы» были помещены в «Невском Зрителе» 1820 г., № 3 (с подписью имени Пушкина), а из III песни — в «Сыне Отечества» 1820 г., №№ 15 и 16 (анонимно), от 10 и 17 апреля. К печатанию отдельным изданием поэма была разрешена цензором 15 мая, уже после отъезда Пушкина из Петербурга, и вышла в свет в конце июля — начале августа.

— На письмо Пушкина князь Вяземский отвечал письмом из Варшавы уже от 30 апреля (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 17—19; здесь письмо помечено, согласно подлиннику, 30-м мая; но в обозначении месяца Вяземский, живший в Варшаве по новому стилю, ошибся: ср. «Остаф. Архив», т. II, стр. 36, 37 и 38) в котором, после просьбы прислать «Руслана и Людмилу» тотчас по напечатании, писал: ...«Я очень жалею, что ты в письме своем мало говоришь о себе, а много о Катенине. Его ответ не удобопонятен ... Следую за твоим письмом и то не о золоте приходится говорить: о стихах моих. Если ты непременно хочешь, чтобы стихи мои в послании к Дмитриеву метили на Катенина, то буди воля твоя; но признайся, что я не слыхал, чтобы он когда-нибудь унижал достоинства Державина или хотел пускаться писать басни: следственно на его долю выпадает один стих о Людмиле; жалею, что он не достойным образом разит — извини мне выражение — нахальство входить в рукопашный бой с Жуковским на поприще, ознаменованном блистательными его успехами. Тут уже идет не о личности, а о нравственном безобразии такого поступка; ибо не признавать превосходство Жуковского в урожае нынешних поэтов значит быть ослепленным завистью: здесь слепота глупости подозреваться не может. Еще окончательное слово: стихотворческого дарования, не говорю уже о поэтическом, в Катенине не признаю никакого; с Шаховским можно еще быть зуб за зуб: бой ровнее: он род Удельного Князя, который также при случае может напасть врасплох, и отразить его приносит некоторую честь. Каков он ни есть, а все в наше время единственный Комик» и т.д.

Следующее письмо

1-2