24-го марта [1825 г.]. Михайловское.

Ch?re et respectable Princesse, votre lettre m'a navre le coeur. Je n'avois pas l'idee du malheur qui vous est arrive; je n'essairai pas de vous consoler, mais je partage du fond de l'?ame vos chagrins et vos angoisses. J'espere qu'a l'heure qu'il est le Prince et les enfants sont convalescents. Puisqu 'Ii??eu peut le distraire, je m'en vais des ce moment me mettre a le copier et je lui enverrai. J'ecrirai aussi a mon fr?re pour qu'il lui envoye ce qu'il peut avoir de mes vers. Je demande seulement au Prince qu'il garde tout cela pour lui seul, et qu'il n'en lise rien a personne au monde.
Pouchtchin a eu tort de vous parler de mes inquietudes et de mes conjectures qui se sont trouvees fausses. Je n'ai aucune relation avec Idessa j'ignore completement ce qui s'y passe.
Chere Princesse, soyez tranquille, s'il est possible. Donnez moi des nouvelles de Votre famille et comptez moi toujours au nombre de ceux qui vous sont le plus devoues.

24 mars.

На обороте: Ея Сіятельству Княгин? В?р? Федоровн? Вяземской. Въ Москв?. Въ Чернышевскомъ переулк?, въ собств. дом?.

¹ Княгине В.Ф. Вяземской (стр. 124). Впервые напечатано, по нашему сообщению, в Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 197; подлинник (запечатан перстнем-талисманом) был у гр. С.Д. Шереметева в Остафьевском архиве. Перевод: «Дорогая и уважаемая княгиня, ваше письмо растерзало мне сердце. Я не имел понятия о несчастии, которое у вас случилось; не буду пытаться вас утешать, но от глубины души разделяю ваше горе и тревогу. Надеюсь, что в настоящее время князь и дети выздоравливают. — Так как Онегин может его развлечь, я сейчас же примусь за его переписку и пошлю ему этот список. Напишу также брату, чтобы он послал то, что у него может оказаться из моих стихов. Прошу только князя хранить все это про себя и решительно ничего не читать никому. — Пущин напрасно рассказал вам о моих беспокойствах и о моих предположениях, которые оказались ошибочными. У меня нет никаких сношений с Одессою. Мне совершенно ничего неизвестно, что там происходит. — Дорогая княгиня, будьте спокойны, если это возможно. Сообщите мне о вашей семье и считайте меня всегда в числе тех, которые вам наиболее преданы».

— Письмо кн. Вяземской, на которое отвечает Пушкин, до нас не сохранилось. Несчастие, случившееся у П.А. и В.Ф. Вяземских — смерть их сына Николеньки (род. 30 апреля 1818 г.), умершего 9 января 1825 года. «Мы теперь грустны от горести наших Вяземских», — писал Карамзин И.И. Дмитриеву 21 января 1825 г.: «которые погребли своего Николеньку. Вместо нас плакал с ними любезный [А.П.] Тургенев» (Письма Карамзина к Дмитриеву, стр. 389); а самим Вяземским он писал 16 января: «Любезнейшие друзья! От глубины сердца разделяем вашу горесть. По всему слышанному нами мы ждали этого несчастия: тем не менее оно тронуло наше сердце, исполненное любви не только к вам, но и к милым вашим детям. Мы сравнялись с вами потерями, также оплакав трех: жестокий платеж за наслаждения родительские....» («Стар. и Нов.», кн. I, стр. 161). Вскоре после того, — в конце февраля, — смертельно-тяжело заболел сам князь П.А. Вяземский, — и друзья уже отчаивались в его выздоровлении; однако, к первым числам марта опасность уже миновала, — и 3 марта Тургенев отправил своему другу радостное по этому поводу письмо («Остаф. Арх.», т. III, стр. 102.); 11 марта он писал ему же: «Мы счастливы твоим выздоровлением и еще не нарадуемся каждым о тебе добрым известием. И здесь, как у вас в доброй Москве, участие было сердечное и общее» (там же, стр. 103). Карамзин 6 марта писал Вяземскому: «Сердечно благодарим бога, что вы исцеляетесь от жестокой болезни. Всего более вам нужен теперь покой.... Не думайте ни о чем, кроме приятного.... Берегите и лелейте себя, играйте цветами. Нежно, нежно вас обнимаем.. Целую руку у милой княгини. Дай бог, чтобы ее здоровье не потерпело от таких тревог» («Стар. и Нов.», т. I, стр. 164). Летом кн. Вяземский поехал для поправления здоровья в Ревель.

— Поручение брату переслать Вяземскому новые сочинения свои Пушкин сделал в письме от 27 марта (см. № 135, стр. 125), а Вяземскому писал об этом в середине апреля (№ 140) и в конце того же месяца, посылая через Дельвига 2-ю главу Онегина (№ 142) с запискою к брату в конце рукописи (№ 143). Вяземский, получив настоящее письмо Пушкина, торжествующе писал А.И. Тургеневу 29 марта [а не апреля, как напечатано в «Остаф. Арх.», т. III, стр. 119]: «Александр Пушкин пишет мне, что он велел Льву-брату выслать стихи ко мне; благоволи непременно напомнить ему о том и сказать, что жду — не дождусь».

— П., про которого Пушкин пишет, что он напрасно рассказал о его беспокойствах и предположениях кн. В.Ф. Вяземской, — несомненно Иван Иванович Пущин, недавно перед тем бывший у Пушкина в Михайловском, а затем видавшийся в Москве с кн. Вяземской по поручению Пушкина — для отдачи ей, между прочим, его долга (см. выше, в письмах № 120, 121 и стр. 396, а также письма Пущина к Пушкину из Москвы от 18 февраля, 12 марта и 2 апреля 1825 г. — Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 180, 189—190 и 200).

— О. — Одесса, где у Пушкина осталось много отношений, — между прочим, с гр. Е.К. Воронцовой. Два с половиной месяца спустя, 12 июня 1825 г. А.Я. Булгаков в письме к брату сообщил «для сведения» следующие любопытные данные по поводу этих отношений: «Воронцов просил меня доставить письмо от графини [Воронцовой] к Вяземской; я это исполнил, и княгиня, которая всегда выболтает, удивлялась церемонному тону письма графини: «Elle, qui m'ecrivait toujours «ma chere princesse», me dit maintenant «madame la princesse», je ne concois rien a cela, — il y a quelque commerage la-dessus. Vons ne savez rien? — «Rien». A очень знаю, что Воронцов желал, чтобы сношения с Вяземскою прекратились у графини: он очень сердит на них обеих, особливо на княгиню, за Пушкина, шалуна-поэта, да и поделом: la Woronzoff a voulu favoriser sa fuite d'Odessa, lui a cherche de l'argent, une embarcation. Cela a-t-il du sens commun? В последнее время Вяземский посылает спросить, когда может графа застать; но этот отвечал, что его не будет целое утро дома. L'autre a compris et n'a plus fait de demarches; a жена, видно, понимать не хочет, что она — куролесница» («Русск. Арх.» 1901 г., кн. II, стр. 187). Итак, по слухам, Воронцова готова была содействовать бегству Пушкина из Одессы за границу.