[1820].

...Le seul homme que j’aie vu, qui est heureux ? force de vanit?...¹

¹ Впервые этот отрывок напечатан, как выдержка из письма, в статье П. И. Бартенева «Пушкин в южной России» в «Русском Архиве» 1866 г., ст. 1131; Бартенев приводит его, как слышанный от Чаадаева, и при этом говорит, что эти слова написаны были про Михаила Федоровича Орлова «на первых порах знакомства» с ним; затем перепечатано в Академическом издании Переписки Пушкина, т. III, стр. 465, и в издании Брокгауза-Венгерова, т. V, стр. 496, и т. VI, стр. 524, как «случайно сохранившаяся строчка из чернового письма». Тот же П.И. Бартенев, однако, делая характеристику Чаадаева, пишет в другом месте, что Чаадаев «был человек мягкосердечный, многоначитанный, отменно любезный, но в тоже время необычайно суетный. Heureux ? force de vanit? [самодоволен в суетности], говаривал про него Пушкин, любивший его до конца, но в зрелых летах гораздо менее уважавший, нежели по выходе своем из Лицея» («Русск. Арх.» 1884 г., кн. II, стр. 459); он же по другому случаю говорит: «По свидетельству современников, Чаадаев был человек высокообразованный, добрый и честный, но донельзя суетный... Пушкин под конец своей жизни отзывался про него «qu’il est heureux ? force de vanit?» (Д.А. Ровинский. Подробный словарь русских гравированных портретов, т. II, С.-Пб. 1889, стр. 1801). Если так, то строки Пушкина надо относить не к 1820, а к 1830-м годам и не считать их отрывком из письма к Чаадаеву.

Перевод: «...Единственный человек, мною виденный, который счастлив в силу (своей) суетности».

— Петр Яковлевич Чаадаев (род. 1796, ум. 1856) — тогда офицер л.-гв. Гусарского полка; Пушкин познакомился с ним, еще будучи в Лицее, в Царском-Селе, где стоял Гусарский полк. Чаадаев оказал на Пушкина большое влияние своим умом и характером (ср. надпись Пушкина к портрету Чаадаева и послания к нему) и в биографии Пушкина раннего периода занимает выдающееся место; его хлопотам, между прочим, обязан был Пушкин тем, что в мае 1820 г., вместо ссылки в Сибирь или в Соловецкий монастырь за свои вольные стихотворения, был переведен на службу в Бессарабию. В Кишиневском дневнике своем Пушкин записал под 18-м июля 1821 г.: «Получил письмо от Чедаева. Друг мой, упреки твои жестоки и несправедливы; никогда тебя не забуду. Твоя дружба мне заменила счастье, — одного тебя может любить холодная душа моя». — С своей стороны и Чаадаев ценил Пушкина и в 1855 году писал, что дружба с поэтом «принадлежит к лучшим годам жизни его, к тому счастливому времени, когда каждый мыслящий человек питал в себе живое сочувствие ко всему доброму, какого бы цвета оно ни было, когда каждая разумная и бескорыстная мысль чтилась выше самого беспредельного поклонения прошедшему и будущему»... (Л. Майков, «Пушкин», стр. 327). О Чаадаеве см. книгу М.О. Гершензона: П.Я. Чаадаев. Жизнь и мышление, М. 1908 г., и вышедшее под его же редакциею собрание Сочинений и писем Чаадаева в 2-х томах, М. 1913—1914. Из оживленной переписки Пушкина с Чаадаевым сохранилось лишь очень немногое, так как Чаадаев, после истории по поводу напечатания его «Философического письма», сжег всю свою переписку («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1100, примеч.; ср. «Пушк. и его соврем.», вып. VIII, 1908, стр. 53).