1-2-3-4-5-6-7-8-9-10

Как бы в подтверждение этой мысли он в том же году в 3-й главе «Евгения Онегина» с шутливой грустию констатировал, что

Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык,¹

и свою милую Татьяну заставил писать письмо к Онегину по-французски;² поэтому он считал необходимым и в этом вопросе сказать свое слово, выковать образцовый эпистолярный стиль — и постепенно выработал его и довел до такой степени совершенства, до такой чеканной отчетливости и выразительности, каких до него не существовало даже у больших наших писателей — Карамзина, Батюшкова, Жуковского.

Несомненно, что, находясь в ссылке (1820—1826). Пушкин, лишенный возможности личного общения с друзьями и врагами, не имея способов к живому обмену мнений, но постоянно кипя мыслями, смотрел на письма свои, как на единственный способ поддержания связи с отсутствующими: письма отчасти заменяли ему необходимую для него устную беседу, — в них он высказывал плоды своих дум, развивал литературные взгляды, выражал суждения по общим вопросам и темам, — и всё это не для одного только адресата: он знал заранее, что письма его служат для чтения группы его единомышленников, становятся предметом обсуждения и споров, вызывают горячий обмен мнений, — являются как бы опубликованными в той среде, для которой были написаны. В этом было их общественное значение даже среди современников, на которых они не могли не оказывать могущественного влияния, что видно из дошедших до нас (увы, далеко не в полном объеме) ответов на письма Пушкина. При таком положении вещей Пушкин с особенною тщательностью относился и к форме своих писем, обрабатывая их со всем усердием, со всем упорством и серьезностью, относясь к ним, как к литературным произведениям,³ предназначенным к публикации.⁴

Вот почему к форме и стилю его писем можно смело приложить тот отзыв о языке Пушкина вообще, какой находим мы в статье акад. В.М. Истрина: «Необыкновенная сжатость и в то же время выразительность, меткость и точность в выборе слов, плавные, но вполне соответствующие живой русской речи краткие синтаксические формы, — всё это, соединенное с безыскусственностью, сделало Пушкина учителем русского языка для всего последующего поколения...».⁵ Он и в письмах своих лучше кого бы то ни было и вполне удовлетворил требованиям, предъявлявшимся им к «истинному вкусу», который, по словам Пушкина, состоит «не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».⁶ На своих письмах он показал, как к этому роду прозы можно в полной мере применить два основных достоинства всякого прозаического произведения: «точность и краткость»;⁷ ими, как и другими своими сочинениями в прозе, он положил основание для правильного и успешного развития литературного языка на началах художественной простоты; пользуясь богатствами народного языка, он «вывел литературный язык из спертой атмосферы кабинетов и гостиных на чистый воздух света божия, на широкий простор Русской земли — для любованья всему народу русскому».⁸ Так же определяет достоинства Пушкинской прозы вообще, а в частности, следовательно, и эпистолярной, — и акад. Е.Ф. Карский: «Неумелое стремление последователей Карамзина придать прозе «приятность» выродилось в лучших руках — в изысканность, а у лиц менее искусных — в вычурность и приторность, доходящую до слащавости. Как истинный художник, Пушкин заметил и эту односторонность речи, хотя она и была совершенно противоположна прежней латино-немецкой торжественности нашего стиля. Вполне признавая рациональным положение Карамзина, что писать следует, как говорят, т.е. что прозаическая речь ничем не должна отличаться от речи разговорной, он требовал еще от нее ясности и точности. А эти качества достигаются лишь тогда, когда речь течет просто и естественно. Однако, понятия простоты и естественности очень широки и легко переходят в то, что Пушкин характеризовал словом vulgar; но с последним качеством речи не мирилась душа поэта-художника, — и вот он еще требует от прозы опрятности» и т.д.⁹

Итак, вот первое, общее значение эпистолярного наследия Пушкина — значение его, как одного из видов образцовой Пушкинской прозы, выплавленной поэтом в горниле его художественного гения. На письмах Пушкина мы можем проследить постепенный процесс этой плавки, — они помогут нам понять его и лучше оценить то, что сделал Пушкин для нашей прозы вообще. Затем следует отметить частное значение писем, как первоисточника для характеристики историко-литературных взглядов Пушкина, для понимания его, как писателя и человека, значение их для фактической биографии поэта, для оценки и понимания его окружения, бытовой и житейской его обстановки, для знакомства с его друзьями и врагами и т.д. и т.д. В последних отношениях важность писем громадна, — они лучший, вернейший и наиболее богатый источник наших сведений о всем, что? касается Пушкина, как поэта и как исторического лица¹⁰.

Объем эпистолярного наследия Пушкина, к нашему великому сожалению, весьма не велик; не подлежит никакому сомнению, что из обширной переписки Пушкина дошла до нас, увы! лишь ничтожная часть¹¹. Достаточно сказать, что мы не знаем такого значительного отдела писем его, как письма к родителям и к сестре, а из писем к брату имеем лишь незначительную долю. Нам неизвестно ни одного раннего, детского письма Пушкина, но что они были — и были целы еще сравнительно недавно, видно, между прочим, из одного письма И.В. Анненкова к брату его Павлу Васильевичу, будущему издателю Сочинений Пушкина и его биографу. Получив доступ к бумагам Пушкина, И.В. Анненков писал брату 19 мая 1852 г., что, для предположенных тогда работ его над новым изданием сочинений поэта, Н.Н. Ланская, вдова поэта, намеревалась предоставить в распоряжение Ивана Васильевича «переписку Пушкина с сестрою, когда ему было 13 лет»...¹² В существовании писем Пушкина к отцу и к матери можно не сомневаться и a priori, — но на некоторые неизвестные нам теперь письма есть у нас и многочисленные документальные указания — в других письмах; из писем к сестре, О.С. Пушкиной-Павлищевой, не дошло до нас ни одного (не считая трех коротких приписок к ней), а мы знаем, каким нежным и любящим братом был поэт, и знаем, по письмам ее самой к родным, что она получала от него письма, хоть и не слишком часто. Из писем к брату дошла до нас лишь ничтожная часть,¹³ — Лев Сергеевич был человек не оседлый и после себя, повидимому, никакого личного архива не оставил;¹⁴ не известно нам также ни одного письма поэта к дяде его В.Л. Пушкину (кроме того юношеского послания, которое попало в печать еще в 1821 г.), к членам родственной поэту семьи Сонцевых, к Гончаровым (братьям жены поэта) и к другим, довольно многочисленным родственникам.

Из этого видно, как плохо понимали все эти близкие к поэту по кровным отношениям люди значение эпистолярного его наследия, как небрегли они его письмами. Переходя к тем из числа друзей Пушкина, его знакомых, официальных и других лиц, к кому он несомненно писал, — перечислим, в алфавитном порядке, лишь некоторые имена, — на выдержку, — чтобы показать, сколь многого из драгоценных писем поэта мы лишились из-за невежества и постыдного небрежения самих корреспондентов Пушкина или тех, к кому переходили архивы последних.

Из писем Пушкина к его Кишеневскому приятелю Н.С. Алексееву нам неизвестно, по крайней мере, 5 писем, которые взял у него И.П. Липранди и так и не возвратил. На втором месте, увы, нам придется поставить поэта Е.А. Боратынского, который не сберег ни одного письма к себе Пушкина! У Булгарина, по его словам, был целый пук писем Пушкина¹⁵, но в печати нам известны лишь два письма... Нет у нас ни одного письма его к А.Ф. Вельтману, к Ф.Ф. Вигелю, к кн. З.А. Волконской, к кн. С.Г. Волконскому (декабристу), — а они несомненно были; из писем к А.Н. Верстовскому сохранилось лишь одно, а их было несколько; в июне 1824 г. Пушкин писал гр. М.С. Воронцову, — письма эти нам неизвестны; из многочисленных, без сомнения, писем поэта к влюбленной в него Анне Н. Вульф сохранилось только одно письмо и одна короткая записка, а из писем к ее кузине Netty Вульф (впоследствии Трувеллер)¹⁶, не дошло ни одного, как не дошло ни одного письма и к Евпраксии Вульф, по мужу бар. Вревской, и к ее мужу бар. Б.А. Вревскому; из числа писем к кн. В.Ф. Вяземской и кн. П.А. Вяземскому сохранились также не все¹⁷; были, кроме двух известных, еще письма к В.И. Гречу¹⁸; от писем к барону А.А. Дельвигу сохранилась до нас только небольшая часть¹⁹, а из писем к его жене и вдове — С.М. Дельвиг-Боратынской не осталось ничего, так как она эти письма сожгла²⁰; известны далеко не все письма к Жуковскому (особенно ранние); писывал Пушкин и к гр. Е.М. Ивеличь²¹, но письма эти совсем неизвестны; от письма к И.Т. Калашникову сохранился лишь черновик, беловое же письмо затерялось у его дочери, Н.И. Калашниковой, уже в начале 1900-х годов, — как она сама нам рассказывала; к великому сожалению, не сохранилось ни одного письма Пушкина к Карамзину и к его жене, Е.А. Карамзиной: достоверно известно, что историограф уничтожал всю получавшуюся им корреспонденцию; мы знаем далеко не все письма к П.А. Катенину;²² не все письма сберегла и А.П. Керн; были письма к издателю «Европейца» — И.В. Киреевскому, но мы их не знаем; были неизвестные нам письма к Н.И. Кривцову; письма к В.К. Кюхельбекеру погибли после событий 14 декабря;²³ было много писем к И.П. Липранди,²⁴ к Никанору Михайловичу Лонгинову,²⁵ к Петру Александровичу Муханову (декабристу),²⁶ к И.П. Мятлеву, — все они неизвестны нам, за исключением одной совершенно ничтожной записки к Липранди; укажем далее на письма к П.В. Нащокину, из которых мы знаем также не все, так как, по словам жены Нащокина И. Бартеневу, «много писем у них распропало, раздарено и пр. Одно письмо она даже раз встретила на сальной свечке: таково было небрежение, о котором сами они вспоминали с горестью»;²⁷ было и письмо поэта к имп. Николаю, с объяснениями по поводу авторства «Гавриилиады», до сих пор остающееся неизвестным;²⁸ затем мы не знаем писем Пушкина к А.Н. Оленину, — а они несомненно были; неизвестны также письма к М.Ф. Орлову (декабристу), с которым поэт, без сомнения, переписывался; нет у нас и ранних (до 1824 года) писем к П.А. Плетневу,²⁹ да и из позднейших писем дошло до нас не всё, что было.

¹ Русский язык Пушкин называет гордым и в черновике письма к Вяземскому от ноября 1823 г.; ср. у Лермонтова, Соч., изд. 1916 г., т. III, стр. 266.
² По поводу Пушкинского «перевода» этого письма Татьяны проф. Н.П. Некрасов писал: «Этот мнимый перевод письма представляет собою идеал словесного искусства, торжество русского языка и русской поэзии в выражении самых тонких и самых нежных движений сердца» («К вопросу о значении А.С. Пушкина в истории русского литературного языка» — сб. «Памяти А. С. Пушкина», изд. ред. журн. «Жизнь», С.-Пб. 1899, стр. 213).
³ О том, в каком близком соотношении и взаимодействии стояли письма Пушкина к его литературной деятельности и как близок был эпистолярный стиль его к стилю поэтическому, свидетельствует, между прочим, то обстоятельство, что в письмах он нередко повторяет свои собственные стихи — дословно или в перефразировке, — мысли и выражения и обратно; много таких автоцитат или автореминисценций указано в книге В.Ф. Ходасевича: «Поэтическое хозяйство Пушкина. Книга первая», Лгр. 1924, стр. 79—101, и в наших примечаниях к письмам.
⁴ С годами, с выходом поэта на свободу и с усложнением его жизненной обстановки, его письма теряют значение таких литературных произведений, приобретая характер частно-эпистолярный.
⁵ В.М. Истрин в статье: Пушкин и русская литература — см. «Пушкинские дни в Одессе. Сборник Имп. Новороссийского Университета», Одесса. 1900, стр. 52.
⁶ «Отрывки из писем, мысли и замечания».
⁷ Заметка 1822 г. «О слоге».
⁸ Н.П. Некрасов, I. с., стр. 232. Ср. статью акад. Е.Ф. Карского: «О влиянии поэтической деятельности А.С. Пушкина на развитие русского литературного языка», Варшава. 1899.
⁹ Е.Ф. Карский, «О влиянии поэтической деятельности А.С. Пушкина на развитие русского литературного языка», Варшава. 1899, стр. 24—25. О прозе Пушкина вообще см. цитированную выше работу Н.О. Лернера: «Проза Пушкина», изд. 2-е, Пгр. — Москва. 1923.
¹⁰ «Все биографы Пушкина и исследователи его творчества широко пользуются поэтому перепискою поэта, ставя ее, в ряду первоисточников, наравне с поэтическими его созданиями и прозаическими трудами, как критика, публициста и историка» (ср., напр., книгу Нестора Котляревского: Пушкин как историческая личность, Берлин. 1925, стр. 7).
¹¹ Менее 800 №№. Даже если предположить, что Пушкин писал в год, средним числом, не более 100 писем (выкинем дни, проведенные в дороге, в болезни и т.д.), то за 20 лет его жизни, только от выхода из Лицея (1817—1836), — им должно было бы быть написано не менее 2.000 писем, — следовательно, нам известно лишь немного более 1/3 всех его писем.
¹² Пушкинский Дом, архив П.В. Анненкова.
¹³ И. Липранди, Воспоминания, — «Русск. Арх.» 1886 г., ст. 1481—1484 и 1488; «Литер. Портфели», вып. 1, стр. 64—65, и др.
¹⁴ Часть вотчинного архива с. Болдина, которое, как известно, после смерти поэта досталось Л.С. Пушкину, находится ныне в Пушкинском Доме.
¹⁵ «Сев. Пчела» 1854 г., № 12 стр. 47: «У меня находится, в собрании автографов, целый пук писем А.С. Пушкина, из которых я и напечатаю некоторые, если господу богу угодно будет продлить жизнь мою до того тома моих «Воспоминаний», в котором будут изложены литературные мои отношения». Намерение это не осуществилось, как известно, а Булгаринский архив в Карлове не уцелел до нашего времени. Пушкин сам упоминает о письмах к Булгарину в письмах своих к Вяземскому и к Л.С. Пушкину.
¹⁶ См., напр., в письме к брату от 7 апреля 1825 г. и к А.П. Керн от 28 августа 1825 г.
¹⁷ Напр., было письмо Пушкина к княгине от начала февраля 1828 г., из Петербурга, от которого в Остафьевском архиве сохранился только второй лист почтовой бумаги большого формата с адресом руки Пушкина: «Ея Сіятельству Княгин? В?р? Федоровн? Вяземской въ Пензу», с почтовым штемпелем: «С.-Петербургъ 1828, Фев. 6». Об одном из утратившихся писем к Вяземскому видно, напр., из письма М.Ф. Орлова к Вяземскому же из Киева, от 9 ноября 1822 г. «При сем следует также большое письмо от Пушкина, разбраненного тобою»... (Пушкин. Сборник П.И. Бартенева, вып. II, стр. 23); о другом (вернее — о записке), от января 1836 г., по делам «Современника», видно из письма Вяземского — «Остаф. Архив», т. III, стр. 296 и 676.
¹⁸ См. письмо к Гречу от 21 сентября 1821 г. и Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 399.
¹⁹ Что их было много уже к 1822 г., видно из письма С.М. Дельвиг, еще невесты поэта, к подруге А.Н. Карелиной от 20 июля 1825 г. (Пушкинский Дом, архив Боратынских).
²⁰ Сообщение Н.И. Тютчева, внука поэта.
²¹ См. в письмах к Л.С. Пушкину №№ 106 и 110.
²² Напр., неизвестно то письмо, о коем Катенин упоминает в письме своем к А.М. Колосовой от 28 августа 1822 г.
²³ «Русск. Стар.» 1875 г., № 7, стр. 358, прим.
²⁴ «Русск. Арх.» 1866 г., стр. 1450, 1482, 1486, 1487.
²⁵ «Библ. Зап.» 1859 г., стр. 555; ср. Одесский сборник «Пушкин», под ред. М.П. Алексеева, Од. 1925 г., стр. 56
²⁶ «Русск. Стар.» 1888 г., т. 60, стр. 584.
²⁷ «Рассказы о Пушкине, записанные П.И. Бартеневым», под ред. М.А. Цявловского, М. 1925 г., стр. 34; см. еще стр. 95 и 95—96.
²⁸ Там же, стр. 42 и 110; ср. у Б.В. Томашевского, «Гавриилиада», Пгр. 1922, стр. 53.
²⁹ «Пушкин и его совр.», вып. XIII, стр. 136; Я.К. Грот, Пушкин, стр. 128.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10