1-2-3-4-5-6-7-8-9-10

О том, что Пушкин ценил и любил письма вообще и о том, как относился он к своей переписке и как берег ее, у нас есть два указания. Плетнев в письме к Жуковскому от 17 февраля 1833 г. писал: «Вы теперь в праве презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам»...¹ С другой стороны Анненков, в своих «Материалах для биографии Пушкина», тоже удостоверяет, что поэт берег письма к себе «почти от всех знаменитостей Русского общества так же тщательно, как и записочки от старой няни своей, Арины Родионовны».²

Некоторые современники, в свою очередь, умели дорожить письмами Пушкина. Так, напр., А.О. Ишимова, сообщив, по просьбе опеки над детьми и имением Пушкина, предсмертные письма к ней поэта, писаные 25 и 27 января 1837 г., для напечатания при «посмертном» издании его Сочинений, очень беспокоилась, что по выходе VIII тома, где письма эти были опубликованы, ей не возвращали подлинника одного их них. Она несколько раз обращалась к члену опеки Н.И. Тарасенко-Отрешкову с просьбою вернуть ей автограф, но не получала от него ответа, — и 21 марта 1839 г. прибегла с тою же просьбою к старшему члену опеки, графу Г.А. Строганову, с целью выяснить, цело ли письмо: «Ваше Сиятельство! — писала она, — я ценю слишком высоко это письмо, чтобы мне возможно было оставаться спокойною в этой неизвестности, и потому беру смелость покорнейше просить вас о возвращении мне листочка, почитаемого мною величайшею драгоценностию моею. Я уверена», добавляла она: «что Ваше Сиятельство, как просвещенный ценитель незабвенного поэта нашего, оправдаете беспокойство мое и не откажетесь употребить влияние ваше на тех, от кого зависит возвращение мне драгоценной собственности моей». ³

Набрасывая, вскоре после смерти Пушкина, отрывочные заметки о нем, Плетнев упоминал о важности частных писем поэта к друзьям его. «Деятельность духа Пушкина была изумительна», писал он. «По своей неодолимой склонности к переездам из одного места в другое, он писал, так сказать, кочуя. Сколько должно находиться беглых его стихотворений, вдохновенных заметок и других бесценных памятников таланта в руках особ, бывших с ним в дружеских сношениях! Не касаясь совершенно частных писем, из одних его чисто-литературных мнений, конечно, можно составить любопытное дополнение к его сочинениям. Все на него действовало необыкновенно сильно. Но литература была исключительно его любимою сферою... С каждым обретением нового из его произведений более получала бы целости картина его созданий и доходила бы до того совершенства, в котором суд над нею сделается и правым, и наставительным. Сколько полноты сообщится его биографии, без которой, как без ключа, нельзя проникнуть в таинство самой поэзии», — и далее Плетнев упоминал о том, что частые отъезды Пушкина из Петербурга «привели к постоянной переписке его с поэтом».⁴

Тогда же и Погодин, один из горячих ценителей и поклонников Пушкина, историк по специальности и литератор по профессии, посылая кн. П.А. Вяземскому, для напечатания в «Современнике», стихотворение Пушкина «Герой», писал (11 марта 1837 г.): «Хорошо было бы, если бы вы объявили в «Современнике» желание, чтобы все, имеющие у себя письма Пушкина, относились к вам и присылали бы копии для напечатания. Надо сохранить всякую его строку. И так уже мы растеряли сколько! Вон, что делают в Германии: пять лет не наговорятся о Гёте»...⁵

В так называемом «посмертном» издании Сочинений Пушкина редакторы, как мы уже указали, поместили, в конце последнего, VIII тома (изд. 1838 г.) два предсмертных письма поэта к А.О. Ишимовой — от 25 и 27 января 1837 г., снабдив их пространным пояснительным примечанием о том, по какому они поводу были написаны, и сопроводив замечанием: «Тон спокойствия, господствующий в этом [последнем] письме, порядок всегдашних занятий, не изменившийся до последней минуты, изумительная точность в частном деле, даже почерк этого письма, сохраняющий все признаки внутренней тишины, — свидетельствуют ясно, какова была сила души поэта». Итак, письма Пушкина уже тотчас после его смерти стали нести службу биографического первоисточника.

«Я все роюсь в своих старых бумагах и нахожу беспрестанно сокровища», — писал А.И. Тургенев в конце 1841 г. в своей «Хронике Русского в Париже»: «Передо мною два письма наших первоклассных поэтов: Батюшкова из Неаполя от 10 Генваря 1820 и Пушкина из Бессарабии от 21 Августа 1821 г. Письмо Пушкина не велико, но ноготок остер»...⁶

Легкомысленный, но умный человек, притом горячо любивший брата и ценивший его, как поэта, Лев Сергеевич Пушкин в мае 1844 года писал П.А. Плетневу, — вероятно, в ответ на просьбу его о присылке для «Современника» каких-либо неизданных произведений Пушкина: «Между письмами брата находится у меня одно, писанное им ко мне в 21-м году.⁷ Посылаю к тебе с него копию. Не располагаю, в удовольствие публики, его рукописными строками; но ты в праве, кажется, его напечатать в своем «Современнике». Повторяю давнишнюю мысль мою: не худо бы собрать сколько можно его писем к разным лицам, разумеется с большой осмотрительностью, и присоединить из них том к его сочинениям.⁸ Подумай об этом».⁹

Но ни Плетнев не опубликовал посланного ему действительно замечательного письма Пушкина, ни Лев Пушкин не позаботился о собрании или хотя бы о сохранении писем брата — даже к себе, к отцу — тогда еще жившему на свете, и к сестре, — ни первый редактор научного издания сочинений Пушкина — П.В. Анненков — не исполнил давнишней мысли Л. С. Пушкина; как мы увидим ниже, первая попытка такого отдельного тома писем была сделана лишь через 37 лет — в 1882 г., но к тому времени множество писем поэта уже затерялось или и совсем погибло...

Вскоре всё великое значение писем Пушкина должен был оценить первый ученый биограф поэта — П.В. Анненков¹⁰.

Приведя несколько первых писем Пушкина, Анненков писал о «литературной переписке» поэта: «Из этого источника, на сколько он нам доступен, будем мы впоследствии приводить черты наиболее яркие; теперь же скажем, что, судя даже по немногим образцам, какие находятся в руках наших, переписка Пушкина с друзьями своими обнимала почти все почему-либо замечательные явления русской жизни и русской словесности».¹¹ Возвращаясь далее снова к письмам поэта, Анненков писал: «Непрерывная литературная переписка с друзьями принадлежала к числу любимых и немаловажных занятий Пушкина в это время (1824—1826). Переписка Пушкина особенно драгоценна тем, что ставит, так сказать, читателя лицом к лицу с его мыслию и выказывает всю ее гибкость, оригинальность и блеск, ей свойственный. Эти качества сохраняет она даже и тогда, когда теряет достоинство непреложной истины или возбуждает сомнительный вопрос. Мы имеем только весьма малую часть переписки Пушкина, но и та принадлежит к важным биографическим материалам»...¹²

Еще раз о письмах Пушкина Анненков высказался в своей книге «Пушкин в Александровскую эпоху». Вот что писал он здесь: «Еще одно слово о переписке Пушкина из деревни. Не подлежит сомнению..., что она составляет просто литературную драгоценность, объясняя отношения писателей той эпохи между собою и вопросы, их занимавшие. Но у ней есть и еще одно достоинство: она рисует нам самый образ Пушкина в изящном, нравственно-привлекательном виде. Тому, конечно, много способствует ее язык: это постоянно один и тот же блеск молодого, свежего, живого и замечательно основательного ума, проявляющийся в бесчисленных оттенках выражения. О главных мотивах, которые она разрабатывает, мы уже говорили прежде... Но и кроме своего содержания, переписка эта еще крайне поучительна в другом смысле: в ней нет ни малейшего признака какого-либо напряжения, не чувствуется ни малейшей капли того отшельнического яда, который обыкновенно накопляется в душе гонимых или оскорбляемых людей; напротив, все письма светлы, благородны, доброжелательны, даже когда Пушкин сердится или выговаривает друзьям и брату за их вины перед ним или перед публикой. Богиня добродушного веселья была ему знакома, конечно, не менее другой воспетой им богини, своей Музы. Они обе посещали его даже в минуту горя, тревог и сомнений. Действие переписки на читателя неотразимо, какое бы мнение ни составил он заранее о характере ее автора: необычайная, безыскусственная простота всех чувств, замечательная деликатность, — смеем так выразиться, — сердца, при оригинальности самых поворотов мысли и всех суждений, приковывают читателя к этой переписке невольно и выносят перед ним облик Пушкина в самом благоприятном свете».¹³

Значение писем Пушкина прекрасно понимал и другой исследователь той эпохи — один из первых и лучших пушкинистов — В.П. Гаевский, который отводил им в ряду писаний поэта подобающее место, говоря по сему поводу вообще о письмах, что они, без сомнения, составляют «один из важнейших материалов для биографии всякого лица, действовавшего на умственном поприще»; в отзыве о «Материалах» Анненкова он готов был упрекать автора в том, что тот «не обратил достаточно внимания на эту любопытнейшую сторону своего труда» и только немногие письма Пушкина напечатал вполне, по большей же части воспользовался лишь отрывками из них, которые приводил только как доказательство высказываемых им суждений; «между тем», говорит Гаевский: «переписка Пушкина до такой степени замечательна, что за сохранение каждой ее строки были бы благодарны читатели. По нашему мнению», заключает он: «прекрасное издание г. Анненкова еще более выиграло бы, если бы издатель посвятил письмам Пушкина особый отдел, прибавив от себя только примечания и объяснения».¹⁴

¹ Сочинения П.А. Плетнева, т. III, С.-Пб. 1885, стр. 524; ср. И.А. Шляпкин, «Из неизданных бумаг А.С. Пушкина», С.-Пб. 1903, стр. XII.
² Материалы, изд. 1885 г., стр. 4; изд. 1873 г., стр. 4.
³ «Пушкин и его соврем.», вып. XIII, стр. 141. Ныне это письмо Пушкина к Ишимовой, равно как и обертка с написанным им адресом. в которой были посланы Пушкиным книги Ишимовой, находится в собраниях Пушкинского Дома.
⁴ Сочинения, т. III, С.-Пб. 1885, стр. 241.
⁵ Сочинения Пушкина, ред. П. О. Морозова, изд. «Просвещение», т. II, стр. 499; «Пушк. и его соврем.», вып. XXIII — XXIV, стр. 121, прим.
⁶ «Современник» 1841 г., т. XXV, стр. 5.
⁷ На самом деле — 24 сентября 1820 г. Эта копия теперь в Пушкинском Доме.
⁸ Курсив наш.
⁹ «Русск. Арх.» 1902 г., кн. I, стр. 353.
¹⁰ Перечень использованных им писем Пушкина см. в VII томе Анненковского издания Сочинений Пушкина, 1857 г., стр. 184—191.
¹¹Материалы для биографии Пушкина, изд. 1855, стр. 83; изд. 2-е, 1873, стр. 77.
¹² Ibid., стр. 123, изд. 2-е, 1873, стр. 116. Известно, что Анненкову пришлось горячо отстаивать некоторые приведенные им отрывки из писем Пушкина перед цензурою; иные он отстоял, а иные — нет (см. П. В. Анненков и его друзья, т. I, С.-Пб. 1892, стр. 400—407, 416).
¹³ С.-Пб. 1874, стр. 306—307.
¹⁴ «Отеч. Зап.» 1855 г., т. 100, № 6, отд. III, стр. 62—63.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10