1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46

Послание «К Овидию» Пушкин считал одним из лучших своих стихотворений. Его переживания, размышления о своей судьбе изгнанника отразились также в послании «Чаадаеву» («В стране, где я забыл тревоги прежних лет», 1821). Здесь говорится о верности идеям свободы, о стремлении «в просвещении стать с веком наравне», вспоминаются «вольнолюбивые надежды» (эта строка была запрещена цензурой). В некоторых других посланиях, обращенных к другим своим друзьям, Пушкин также подчеркивает стойкость своих воспоминаний о петербургских политических связях. В стихотворении, обращенном к председателю «Зеленой лампы» Я. Н. Толстому, он говорит с грустью о своей оторванности от этого кружка, где господствовали «вольные музы» и «милое равенство». Стихотворение «Ф. Н. Глинке» («Когда средь оргий жизни шумной...», 1822) характеризует Глинку как «великодушного гражданина»1 и клеймит измену тех мнимых друзей, которые «изменили» поэту, когда его постигли «грозные гоненья».

В лирических стихотворениях, написанных на юге, Пушкин отражает ту напряженную политическую атмосферу, в которой в то время созревали замыслы революционного переворота. Эти настроения отражены в стихотворении «В. Л. Давыдову» (1821), где выражена надежда на скорую революцию:

В этом же плане строился пушкинский сюжет задуманной им в тот период трагедии «Вадим». События далекого прошлого использовались здесь как аналогии к современной действительности:

В стихотворении «Кинжал» (1821) впервые Пушкин воспевает насильственный путь свержения деспотизма (хотя вновь говорит здесь об отрицательном отношении к левому крылу французской революции — якобинцам как к «исчадью мятежей»). Это стихотворение распространилось в огромном количестве списков (его, между прочим, декабрист М. П. Бестужев-Рюмин читал на собрании Общества соединенных славян, когда оно принимало решение о присоединении к Южному обществу). Эволюция мировоззрения Пушкина нашла характерное преломление и в стихотворении «Наполеон» (1821). Здесь нет ни идеализации Наполеона, как якобы сверхисторической личности, ни того первоначального суждения о Наполеоне, которое звучало в стихах Пушкина-лицеиста, разделявшего наивную веру в Бурбонов как восстановителей свободы. Теперь историческая роль Наполеона в оценке Пушкина двойственна. Он — тиран, смиритель свободы; этим он заслужил ненависть народов. Но он пробудил народную Немезиду — сначала в России, затем в Европе. Вот почему свое обличительное стихотворение Пушкин заканчивает словами о том, что Наполеон

Пушкин отметил сам (в письме от 1 декабря 1823 года к А. И. Тургеневу), что последняя строфа, — стало быть, и строка о «вечной свободе» мира, — имела смысл в 1821 году, но потеряла его в 1823, и тем подчеркнул связь ее с европейскими революциями начала 20-х годов. Все это характеризует полевение политических взглядов Пушкина в южный период. Он попрежнему кипел жаждой деятельности и стремился попасть в тайное общество. Якушкин описывает любопытную сцену, происшедшую в Каменке в ноябре 1820 года, когда здесь был Пушкин. Члены тайного общества (Якушкин, Михаил Орлов, Охотников и сам хозяин — В. Л. Давыдов) затеяли в присутствии Пушкина спор о том, могло ли бы тайное общество принести пользу России. Пушкин с жаром ухватился

«Руслан и Людмила». Фронтиспис-виньетка. Гравюра М. Иванова по рисунку И. Иванова. Эскиз виньетки А. Н. Оленина (1820 г.).

за эту мысль и стал доказывать, что Общество имело бы огромное значение. Когда же выяснилось, что весь разговор был только шуткой, Пушкин, по словам Якушкина, чуть не заплакал. Не будучи членом Общества, Пушкин, однако, содействовал его целям не только литературными произведениями, но и путем личной агитации. Один полицейский агент писал в своем донесении: «Пушкин ругает публично и даже в кофейных домах не только военное начальство, но даже и правительство». Кишиневский сослуживец Пушкина кн. П. И. Долгоруков заметил в своем дневнике, что Пушкин признавал «почтенным» только «класс земледельцев» и особенно нападал на дворян. Он приводит такую фразу: «Их надобно всех повесить».

Пушкин с напряженным вниманием следил за революционной борьбой в европейских странах. В апреле 1821 года вспыхнуло греческое восстание, которое Пушкин приветствовал с восторгом, ожидая от него важных последствий и для России и для всей Европы (откликами на греческие события являются его стихотворения «Война», «Генералу Пущину» и др.). Он лично знал в Кишиневе деятелей гетерии, греческого революционного общества, в том числе и предводителя восстания — князя Александра Ипсиланти.

Однако реакция в Европе торжествовала. В 1821 году австрийцы подавили революцию в Неаполе и Пьемонте. В 1823 году французские войска сокрушили революционную Испанию. На эти события и на усиление реакции в России Пушкин отозвался стихотворением «Свободы сеятель пустынный» (1823), в котором выразил глубокую скорбь по поводу неудач революционных попыток и разочарование тем, что «мирные народы» покорно несут «ярмо с гремушками да бич». Эти же настроения отражены в стихах «Кто, волны, вас остановил» и «Недвижный страж дремал». В первом из них он негодует по поводу того, что «поток мятежный» превращен в «пруд безмолвный», а во втором восклицает: «Вот — кесарь, где же Брут?!».

В 1822 году в Кишиневе произошло крупное событие: в феврале был арестован и увезен в тираспольскую крепость В. Ф. Раевский, а вслед за тем отрешен от службы Михаил Орлов. Правительство подозревало заговор и принимало свои меры. О предстоящем аресте предупредил Раевского Пушкин, узнавший об этом за несколько часов от Инзова, и Раевскому, благодаря Пушкину, удалось уничтожить компрометировавшие его документы.

По хлопотам петербургских друзей Пушкин в июле 1823 года был переведен на службу в Одессу, в канцелярию новороссийского генерал-губернатора графа М. С. Воронцова. Жена его, Елизавета Ксаверьевна, была в родстве с Раевскими. Там же, в Одессе, служил приятель Пушкина — Александр Раевский. Все это давало основание предполагать, что Пушкину в Одессе будет лучше, не говоря уже о преимуществах красивого и оживленного приморского города. Однако Пушкин сразу же стал во враждебные отношения с Воронцовым. Воронцов, консерватор и англоман, презиравший все русское, видел в Пушкине только «коллежского секретаря». Пушкин принимал свои 700 рублей годового жалованья как «паек ссылочного невольника», а Воронцов требовал от него исполнения чиновничьих обязанностей. Ко всему присоединилась ревность Воронцова, женой которого Пушкин увлекся.

Пушкин тяготился неопределенностью своего положения. Несколько раз он обращался к царю с просьбой об отпуске в Петербург, на что имел право как чиновник, но каждый раз получал отказ.

«Узник». Автограф Пушкина (1821 г.).

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46