|
|
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46 Рукописи Пушкина сохранили только одну полную строфу десятой главы, одну не совсем полную и одну незаконченную; остальные четырнадцать фрагментов извлекаются из шифрованной записи Пушкина, в которую занесены преимущественно начальные четверостишия строф. Уже они показывают, какой художественной ценности мы лишились с утратой главы, даже если она не была закончена.
Пушкин создает своеобразный жанр политически острой сатирической, подчас памфлетной исторической «хроники» в стихах («хроникой» назвал ее Вяземский — один из немногих, посвященных в тайну десятой главы). Лапидарная — суровая и меткая — характеристика Александра I (VI, 521):
|
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда — |
была только зачином строфы, посвященной характеристике «двоедушного властелина». Следует «хроника» событий 1807—1812 годов, с совершенно очевидным общим направлением, резко противоположным официозному. В ряду причин поражения Наполеона в 1812 году первой и, очевидно, решающей названо «остервенение народа»; окончательная победа над Наполеоном приписана не заслугам царя, а «силе вещей». Историческая перспектива расширяется; в нее входят европейские революции — испанская, итальянская, греческая. Замечательно, что зрелый Пушкин в изображении этой новейшей истории верен тому же тону, в каком говорил о ней
Портреты декабристов Пестеля, Рылеева, Кюхельбекера на рукописи «Евгений Онегин».
как непосредственный современник — еще юношей; в революциях он видит грозные катастрофы (VI, 523):
|
Тряслися грозно Пиренеи —
Волкан Неаполя пылал...
(ср. «Шаталась Австрия, Неаполь восставал» в стихах 1823 года). |
С XI (если не с X) строфы внимание поэта переносится на общественные движения в России, — начиная со строфы о восстании «дружины старых усачей»-семеновцев в 1820 году и кончая строфами о тайных обществах, которые и должны были непосредственно подводить к основному сюжету романа. На этих-то строфах и обрывается сохранившееся начало (а может быть, и вся работа Пушкина).
Строфы о декабристах вызвали больше всего споров: их идейное содержание казалось неясным и внутренне противоречивым. От Пушкина ждали апологии или обличения декабристов, «положительного» или «отрицательного» к ним отношения. Однако самая постановка вопроса: был ли Пушкин «защитником» декабристов или их противником, относился к ним «иронически» или нет, — постановка незаконная. Пушкин различал не только разные хронологические фазы декабристского движения, но и внутренние его противоречия. Оставаясь единомышленником декабристов по глубочайшей сути своей неизменно вольнолюбивой идеологии, Пушкин вместе с тем острым чутьем художника-реалиста угадывал слабые стороны движения и его деятелей. И можно предположить, что если бы продолжение «Онегина» было доведено до конца, в нем раскрылась бы «в сей толпе дворян» — деятелей декабристского движения — вся социально-историческая и социально-психологическая сложность: от мироощущения двойников Онегина первой главы до «дерзости и сил» знатоков «мятежной науки» — Пестеля и Муравьева-Апостола.
«Евгений Онегин» был закончен в «болдинскую осень», которая осталась памятной в истории русской литературы как период создания Пушкиным важнейших произведений, открывавших новые пути и вносивших в литературу новое содержание.
История пребывания Пушкина в Болдине такова. Ввиду предстоявшей женитьбы, отец выделил Пушкину сельцо Кистеневку, около Болдина, с 200 душ крестьян, и он отправился туда для ввода во владение и для залога имения. Начавшаяся холера и учрежденные повсюду карантины задержали Пушкина в Болдине. Он пробыл здесь три месяца (с начала сентября по ноябрь 1830 года). Эти три месяца были временем чрезвычайно интенсивной работы. По собственным его словам, он писал в Болдине, «как давно уже не писал». Здесь, кроме последних глав «Онегина», были написаны «Домик в Коломне», «Повести Белкина», «История села Горюхина», четыре «Маленькие трагедии» («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Каменный гость»), около 30 стихотворений. Некоторые из этих произведений были начаты раньше, но в Болдине были закончены и подверглись окончательной обработке.
Обращение Пушкина к новым темам, его категорический отказ от требований и «советов» официозных кругов и реакционной критики были как бы демонстративно провозглашены поэмой «Домик в Коломне», написанной на материале быта петербургской окраины, с картинами быта маленьких людей и с подчеркнуто шутливым сюжетом. Эта поэма находится в прямой связи с журнальной полемикой, возникшей в том же 1830 году. Этой полемике посвящен во вступительной части ряд строф, впоследствии откинутых. Облекая мещанский анекдот в форму медлительно-эпических октав, Пушкин бросал вызов критикам, нападавшим на «ничтожность» и низменность предметов его поэзии. Полемический замысел поэмы подчеркивался в его заключении:
|
— «Как, разве все тут? шутите!» — «Ей-богу».
— «Так вот куда октавы нас вели!..
Да нет ли хоть у вас нравоученья?»
— «Нет... или есть: минуточку терпенья...
Вот вам мораль: по мненью моему,
Кухарку даром нанимать опасно...
... Больше ничего
Не выжмешь из рассказа моего». |
«Домик в Коломне». Рисунок А. Брюллова (1833 г.).
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46 |