1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46

Пушкин видит все опасности романтического иллюзионизма. Ленский любит «простодушную» Ольгу, самый «портрет» которой автору «надоел безмерно». «Простодушие» — вот то, что мирит Пушкина с Ольгой, как и с Ленским. Но, воображая будущее Ленского в браке с Ольгой, Пушкин в той же связи вспоминает:

Ленский. Рисунок Пушкина на рукописи «Евгения Онегина».

Ленский «для оной жизни был рожден» (ср. его реплику «Милее мне домашний круг»). Этим предрешен и пушкинский прогноз о возможной судьбе Ленского — в главе VI, строфа XXXVIII. XXXIX («А может быть и то: поэта Обыкновенный ждал удел», т. е. романтические иллюзии могли рассеяться, а обывательщина могла победить). Белинский догадывался, что этот вариант судьбы Ленского правдоподобнее, чем первый, — чем «высокая ступень на ступенях света». Но Белинскому была не известна оставшаяся в рукописи строфа XXVIII, в которой Ленскому предсказывалась судьба повешенного Рылеева, не известен был и черновой вариант его начальной характеристики: «Крикун, мятежник и поэт». Эти варианты показывают колебания Пушкина в определении пути Ленского.

Но был в романе и безусловно цельный, положительный герой, порожденный влиянием народной стихии, выросший на русской национальной почве. Этим героем была Татьяна, образ чудесной русской женщины, до Пушкина еще не отраженный в литературе. Образ этот вводится в романе с демонстративным нарушением романтических традиций. Целая строфа посвящается обоснованию выбора простого русского имени Татьяны: это повод для резкого выпада против ненавистного Пушкину светского жеманства, порождающего безвкусие во всем, начиная с имени. Татьяна во всем — полная противоположность сестре, чей портрет найдется в любом романе. Татьяна с детства «дика». В ней много странностей, нужных автору для индивидуализации облика своей героини. Ему важно отделить Татьяну от шаблонных «совершенства образцов», от тех, кто с детства «Приготовляется, шутя, К приличию — закону света»; ему важно отделить Татьяну, как новую женщину, не только от Скотининых и Пустяковых, ее окружающих, но и от «милой старушки» Лариной, от «всегда послушной Ольги». В Татьяне для Пушкина открываются возможности не «идеализации дворянского быта», а преодоления этого быта и его идейных норм. Это новое в Татьяне показано в сопоставлении с ее матерью, в которой за гримом сентиментальной «нежной девы» разоблачается лицо крепостницы-помещицы. Правда, среди усвоенных Лариными «привычек милой старины» Пушкин называет

но называет их между «блинами» и «квасом», попутно иронизируя над умильными «слезками» во время молебна.

В Татьяне все показано совсем иначе. Татьяна, «русская душою», воспринимает поэтическую сторону русских народных песен, сказок, суеверий — притом настолько органически, что эта поэзия входит в ее собственные сны, сочетается со всей ее личной жизнью; вместе с крестьянскими девушками Татьяна гадает о своей судьбе и вместе с ними верит народным приметам.

Татьяна вся показана в развитии, и Пушкин начинает с ее ничем еще не подорванных верований — не в одни только «предсказания луны», но и в предопределенное «волей неба» «свиданье верное» с возлюбленным. Эти верования, при всей их наивности, исходят из подлинной душевной неудовлетворенности, поднимающей Татьяну над средой.

Татьяна противопоставлена Онегину во всем, а также и в истоках своего мировоззрения.

Воспитание Онегина показано в романе как вненациональное, чуждое народной почве, традиционное для дворянства. За ним ходили сперва Madame, потом Monsieur l'Abbe, «француз убогой». Результатом этого воспитания было лишь то, что Онегин был «Как dandy лондонский одет»,

И дальше началось растлевающее влияние «света», той среды, которую Онегин презирал, но черты которой (в частности, индивидуализм) воспринял, так как не имел, в противоположность Татьяне, иных, глубоких, заложенных еще в юности моральных основ. Характерно, что в рукописи воспитанию Онегина «французом убогим» прямо противопоставлен совершенно иной тип воспитания Татьяны (VI, 566):

Далее рассказывается, что Фадеевна «за ней одна ходила», «Бову рассказывала ей», т. е. та стихия народной поэзии, народных обычаев, которая оказала решающее влияние на формирование характера Татьяны, непосредственно возводится к ее воспитанию.

Все это с особенной очевидностью подтверждает, что Татьяна — вовсе не «сколок» с книжных романтических героинь, как пытался истолковать ее образ буржуазно-либеральный пушкиновед В. В. Сиповский. Против всякого рода книжных аналогий говорит весь ее характер и, в частности, та предельная простота в передаче непосредственного чувства, которая Пушкиным положена в основу содержания и стиля письма. Известно, какие трудности были перед Пушкиным при замысле письма. По свидетельству Вяземского, «автор сказывал, что он долго не мог решиться, как заставить писать Татьяну, без нарушения женской личности и правдоподобия в слоге: от страха сбиться на академическую оду думал он написать письмо прозою, думал даже написать его по французски, но, наконец, счастливое вдохновение пришло кстати и сердце женское запросто и свободно заговорило русским языком...» (II, 1879, 23).

«Евгений Онегин». Титульный лист последней главы (1832 г.).

Письмо Татьяны — одно из величайших достижений Пушкинской поэзии вообще — дает и лучшую характеристику его героини. В Татьяне Пушкин прежде всего утверждает высокую ценность душевной простоты, искренности, безыскусственности.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46